Решальщики. Книга 4. Развал. Схождение - Андрей Константинов Страница 8

Утром первого дня новой рабочей недели решальщики, не заезжая в контору, выдвинулись в установленный Купцовым адрес госпожи Гусевой. Как выяснилось, свою двухкомнатную квартиру в Горелово «мадам Александра» несколько месяцев назад сдала под наем, а сама переселилась в однушку дома-корабля, выброшенного на невский берег на самых выселках Рыбацкого. То был «спальный» район новостроек, в большинстве своем однотипных и, мягко говоря, унылых.

— М-да… Прежнее лежбище нашей почтенной колдуньи располагалось в куда более веселеньком месте, — констатировал Петрухин, выбираясь из «Фердинанда» и критически осматриваясь. — Оно понятно, что Горелово — тоже не подарок. И тем не менее.

— Видимо, с клиентурой не ахти, — рассудил Купцов.

— Однако в агрессивную печатную рекламу наша мутновидящая и яснослышащая по-прежнему вкладывается. Кстати, ты так и не показал мне текст?

— Вот держи, — Леонид достал из кармана рекламную страничку, вырванную из питерского еженедельника «Панорама». Где интересующее напарников объявление с фотографией было обведено красным маркером.

— Ничуть не изменилась, даже словно бы похорошела. Вот что «фотошоп» животворящий делает, — усмехнулся Дмитрий и зачел вслух: — «Гадалка Маргарита. Любовная магия, приворот. Заговариваю на удачу, снимаю душевную боль». Не понял, а почему «Маргарита»?

— Может, она не только хату, но заодно и карму сменила?

— После общения с нами? А что, вполне может быть. А всё почему?

— И почему же?

— А не фиг тормозить в профессиональном росте. Сколько можно опираться на бабкины мето́ды? Да и в плане пиара не мешает поработать. А то что это такое: «заговариваю на удачу, снимаю душевную боль»? Пошлятина.

— Э-э, не скажи. По-моему, про «душевную боль» весьма душевный пассаж. Так, нам сюда. Седьмой этаж.

— Хочется верить, что лифт работает, — проворчал Дмитрий и…

…и обломался.

— Учитывая, что потенциальными клиентами нашей ведуньи являются старые девы и разведенки, нет ничего удивительного в том, что с клиентурой у нее — полный швах, — тяжело дыша, умозаключил инспектор Петрухин перед тем, как начать преодоление последнего лестничного пролета. — Это ж какую «душевную боль» надо испытывать, чтобы сюда добраться!

— Спортом надо заниматься, господин инспектор.

— Так я и занимаюсь, — Дмитрий мечтательно закатил глаза. — Эх-х, какие акробатические этюды мы в эти выходные с Натахой выделывали! Цирк дю Солей отдыхает!

— Так вы с ней всё, окончательно? Назад сбежались?

— Окончательно и, надеюсь, бесповоротно. Уфф… слава богу, доковыляли…

Леонид втопил кнопку звонка, и через некоторое время до решальщиков донеслось настороженно-недовольное:

— Что надо?

— Здороваться надо, мадам Маргарита. С клиентами.

— Кто вы такие? Я вас на прием не записывала.

— Людмила Петровна! Кончайте ерундой заниматься, — весело попросил отдышавшийся Петрухин. — Вы же наверняка меня узнали? А если вдруг подзабыли, вещунье чуйство должно было подсказать, что мы еще должны были встретиться. В этом измерении.

Дверь приоткрылась на длину наброшенной цепочки, и в образовавшуюся щелочку выглянула госпожа Гусева собственной персоною. С коею персоной решальщики имели сомнительное удовольствие законтачиться, расследуя историю о «травле Лисы». [4]

— Чего надо-то?

— Требуется всего лишь небольшая профессиональная консультация. Ничего личного, только бизнес. А кто старое помянет — тому… Ну да вы сами знаете.

— Сто баксов.

— О как? А вот здесь, в газетке, написано, что первый сеанс бесплатно?

— Одно дело — сеанс, а другое — консультация. Разницу чуешь?

— Грубая вы женщина, Людмила Петровна, — вздохнул Петрухин, доставая из бумажника деньги. — В рублях возьмете? По курсу?

На ласкающий ухо хруст купюр дверь распахнулась, и решальщики зашагнули в квартиру, она же — магический салон, напутствуемые сварливым хозяйским: «Обувь снимайте!»

* * *

Кабы в огромной кадке, громоздящейся в дальнем углу приемной «Управления подготовки сделок с объектами недвижимости» [5]росла не чахлая пальма, а, допустим, яблоня, то падать ее плодам ныне было бы решительно некуда. Ибо утром понедельника в приемной имел место быть форменный биток.

О зашкаливающей плотности посетителей на квадратную единицу площади можно судить хотя бы по тому факту, что сидячего места не хватило САМОМУ Виктору Альбертовичу Голубкову. И тот вынужденно сделался не просто живой частью живой очереди («как последний лох!»), но еще и стоически отстаивал ее на своих двоих. Неудивительно, что внутри у Брюнета всё клокотало, и в данный момент он ощущал себя классическим персонажем Федора Михайловича.

То бишь «униженным и оскорбленным»…

В приемную неожиданно проскользнул господин Нарышкин и, профессионально протискиваясь между просителями, проложил себе путь к столу и телу секретарши:

— Здравствуйте, Танечка. Я смотрю, у вас тут сегодня прям аншлаг какой-то.

— Здравствуйте, Станислав Аркадьевич. Ага, форменный «Аншлаг». Только Петросяна не хватает.

— Танюш, мне необходима пара минут привата. Устроишь? Иначе я потом уеду в Смольный, и твоей шефине придется уже самой разыскивать меня там.

Секретарша сурово наморщила хорошенький лобик:

— Ну, если только «пара минут»… Хорошо, сейчас от нее выйдет посетитель, и я вас сразу проведу.

Станислав Аркадьевич удовлетворенно кивнул, распрямился и только теперь выцепил в толпе просителей несчастную фигуру Брюнета.

— Ба, Виктор Альбертович! — Старые знакомые обменялись крепким рукопожатием. — Какими судьбами?

— Да вот, принес проект строительства на подпись.

— Расширяетесь?

— Расширяемся, — мрачно подтвердил Брюнет. — Вот только в свете последних событий не очень понятно: на кой?

— Ну, не стоит смотреть на вещи так мрачно. Как говорится: бог не выдаст…

— …а ежели и выдаст, то всяко не нам, — докончил Виктор Альбертович.

— Смешно. Да, а что ж вы сам-то сюда? А не через…

— Да у меня юрист четвертую неделю на больничном. Вот, приходится, как распоследнему… самолично в очередях выстаивать. А тут еще, ко всем прочим напастям, спина разболелась — жуть.

Нарышкин понизил голос и заговорщицки предложил:

— Выйдем на минутку? Пошепчемся?