Оборотень - Александр Трапезников Страница 8

Он услышал, как в комнате скрипнули половицы и кашлянул пару раз, а затем начал беспечно насвистывать мелодию. Надо чтобы девушка не увидела его внезапно, а хотя бы вспомнила вчерашний день. Впрочем, Тероян не сомневался, что так и будет. Память девушки теперь делилась на две части: до шокового потрясения и после. И все что было до — представляло разорванную в некоторых местах цепочку, которую необходимо соединить вновь. В комнате на некоторое время наступила тишина. Она прислушивалась. Потом осторожно открыла дверь и вышла, одетая в то же голубое вечернее платье.

Тут только Тероян подумал о том, какой же он идиот — ведь у девушки ничего с собой нет: ни другой одежды, ни смены белья ни даже зубной щетки. Он взял ее, почти как библейскую Еву из рая — нагой. А это не кошка, которая может умываться язычком. Здесь нужны десятки разных вещей, чтобы Глория не чувствовала себя неуютно.

— Доброе утро! — сказал он приветливо, но и с некоторой тревогой, ожидая ее реакцию.

— Утро доброе! — отозвалась она, немного смущенно. Она улыбнулась, и в глазах ее был спокойный синий свет. У Терояна отлегло от души, и он вновь поразился ее красивому лицу, чуть припухшему со сна. В нем не было красоты рекламной, навязываемой вам, его не могла бы иметь женщина с характером пустым, капризным или вздорным, оно было создано из того благородного материала, который существовал во все эпохи и двигал лучших мужей на подвиги и безумства ради обладания им. Иметь такое лицо, внешность, плавные движения — тоже было даром от Бога, и растратить его впустую, разменять на пустяки, погубить — было бы преступлением против самого себя. Сложно было определить — какой национальности девушка. Если ее зовут действительно Глория Мирт, то… Прибалтика? Польша?.. Но речь ее была правильной, без намека на акцент, и если уж считать ее иностранкой, то Тероян почему-то решил, что ей больше бы подошла такая солнечная страна, как Италия, чье небо подарило свой цвет глазам девушки.

— Как вы себя чувствуете… Глория? — спросил он. Девушка некоторое время молчала, словно обкатывала это имя на языке.

— Значит… так меня зовут? — произнесла наконец она.

— Я не уверен. Но иного имени пока нет, — улыбнулся Тероян. Попробуйте примерить на себя пока это.

— Ну что же! — вздохнула девушка. — Пусть будет Глория.

— А как зовут меня, вы помните?

— Тим Тероян, — отозвалась она. — Что со мной произошло?

— Не знаю. Вот это мы и будем выяснять. Я врач и постараюсь вам помочь, — Тероян поднялся. — А пока не загружайте свою голову. Идите в ванную, примите душ, можете воспользоваться моим халатом, — на полочке есть запасная зубная щетка. Потом мы позавтракаем, сходим в магазин и купим вам все необходимое. Вы согласны?

Девушка смотрела на него внимательно, испытующе, но без тени тревоги.

— Похоже… у меня нет выбора, — произнесла она.

— И вы будете следовать моим советам?

— Что же мне остается?

То, как она произнесла эту фразу, не понравилось Терояну.

— Я прошу вас, не чувствуйте, что вы попали в какую-то зависимость, промолвил он. — Не берите на себя еще и эту ношу. Нас связывает только медицинский аспект. Вы — пациент, попавший в беду, я — ваш лечащий врач. И больше ничего.

— Хорошо, — согласилась она и наконец-то улыбнулась.

— Вот и отлично, — улыбнулся в ответ Тероян. Впрочем, ему лишь показалось, что он так сделал, поскольку жизнь давно освободила его от этой способности — улыбаться. И большей частью выражение его лица оставалось каким-то сурово-мрачным, словно он только что вернулся с похорон. Чьих? Скорее всего, своих собственных.

— Ну а пока примите вот это, — добавил он, протягивая на ладони таблетку. — Ничего страшного, простое успокоительное, мепробамат. Я не хочу, чтобы ваши нервы вновь подверглись такому же испытанию, как вчера. Молчите! — предостерегающе сказал он. — Не надо ничего объяснять, пока не время. Вас напугал снимок в газете, это естественно. Предупреждаю заранее: я не собираюсь постоянно пичкать вас транквилизаторами, как какой-нибудь терапевт. Их я считаю величайшими бездельниками в медицине. Я хирург и мне часто приходится резать по живому. Я привык к радикальным средствам. Что поделаешь. Вы хотели что-то спросить?

— Да, — девушка взяла таблетку и проглотила ее. — Надеюсь, вы… не отрежете мне голову? И еще. С терапевтами мы выяснили, а как вы относитесь к зубным врачам?

— Мне нравится, что у вас есть чувство юмора, — усмехнулся Тероян. Он не ожидал подобного от девушки.

— А вы что же, посчитали меня полной идиоткой? — спросила она, вновь улыбнувшись. И Терояну вдруг на миг показалось, что она притворяется, что ничего с ней не произошло и девушка совершенно здорова, что все это какая-то непонятная, отвратительная игра, в которую он оказался втянутым помимо собственной воли. Но в ее синих глазах, несмотря на улыбку, было столько безумного, неподдельного отчаяния, столько бессилия, что он тотчас же отогнал эти мысли.

— Нет, нет и нет, — произнес он, отвечая на ее веселый вопрос. — Я считаю, что с вами приключилась не только беда, но, возможно, и сейчас вы находитесь в какой-то опасности. Я чувствую это. Врач должен чувствовать болезнь. И я почти уверен, что знаю, как вам помочь.

— Почти?

— Да. Только мы должны оба помогать друг другу. Оба. Вы — тем, что доверитесь мне. Иначе все мои усилия будут напрасны.

Он замолчал, желая, чтобы до девушки дошел не только смысл сказанного, но и энергетические волны его воли, убежденности. А потом добавил:

— И голову я вам не отрежу, а к зубным врачам отношусь с нескрываемой скукой.

— Почему?

— Потому что привык к боли. Так что вы скажите? Она произнесла эти три слова, которых он ждал:

— Я верю вам.

Затем легко поднялась и, проходя мимо него, обронила: — Значит, я могу воспользоваться вашим халатом? Почему-то ужасно глупо чувствую себя в этом платье…

Тероян блестяще приготовил свое любимое блюдо — яичницу с помидорами, заварил чай, и они завтракали, представляя странную молчаливую семейную пару: он в строгой и темной рубашке и она, утонув в его зеленом халате. Девушка изредка, с любопытством поглядывала на него, рассматривала. А Тероян большей частью прищуривался на окно, словно выверял количество деревьев в сквере напротив.

— Тим Тероян, — сказала вдруг девушка. Она произнесла два эти слова, как какое-то заклинание. — Странно… Вы не похожи на армянина. У вас славянское лицо. Почему так?

— А я и есть чистокровный русский. Предки мои все из Калужской губернии. Забавная получилась история, — пояснил он. Есть там село Троино, и все в нем живут Троины, как водится. Но когда дед пошел на первую мировую войну, его какой-то писарчук в полку записал, как Тероин. Вставил лишнее «е». А уже при советсвой власти, другой идиот, с похмелья видно, отцу моему поменял в паспорте «и» на «я». Вот и получилось — Тероян. Вроде как Микоян. Может, и нарочно сделал. А Тим — просто сокращенное от Тимофея. Так я привык, так меня все и зовут.