Осиное гнездо - Марина Серова Страница 8

Бутман откупорил бутылку и налил мне полный фужер.

Я была заинтересована его заявлением, поэтому машинально взяла фужер в руку и уточнила, на всякий случай быстро осмотревшись по сторонам.

— Так кто же я? — спросила я у Бутмана.

— Сначала брудершафт, — заулыбался Бутман, — а потом я все скажу.

— Шантажу — нет, — отрезала я, — я и так перейду с тобой на «ты», только скажи, кто же я такая.

Бутман заерзал на стуле, кивнул головой в сторону эстрады, потом, вздохнув, ответил:

— Ты маленькая скучная натуралка, у которой наконец-то в головке зашевелились светлые мысли!

Свое умопомрачительное заявление Бутман сопроводил самым натуралистичным поглаживанием моей ноги. Он был прав: было от чего поскучнеть.

— И вот для вас, натуралок, сейчас будет самое интересное, — зашептал мне Бутман, — шоу мальчиков-нестандартов! Все для того, чтобы сделать из вас нормальных людей. Бисексуалов, вот как я, например! Тебе нравятся мальчики-нестандарты?

— Пока не знаю, — призналась я и зевнула. Насчет мальчиков я была не в курсе, но Бутман мне уже надоел хуже плохой погоды.

Шоу мальчиков началось. Все было примерно так же, как и у девочек, только с естественной половой разницей.

Для меня же самое интересное было не в этом, а в том, что одним из мальчиков выступал Вова Прокопенко.

Роман Балдеску был совершенно прав, говоря мне, что этот артист без выступлений жить не может.

Оба артиста были одеты или — правильнее было бы сказать — раздеты до узеньких плавок, от которых, впрочем, быстро избавились под восторженные вопли зрителей обоих полов.

Наиболее легковозбудимые девчонки вскочили со своих мест, чтобы лучше видеть, другие вообще подошли к эстраде и навалились на ее край, повизгивая от сопереживаний.

Я же чувствовала себя идиоткой и думала о шоу совсем в другом разрезе и ракурсе.

Мне интересно не было, скорее, даже было противно.

Вова Прокопенко демонстрировал всякие разные изыски, а неопрятный хмурый толстяк Жорик продолжал снимать своей видеокамерой. Вот что мне было по-настоящему интересно.

Я почти твердо знала, что мне нужно делать в ближайшее время. Но для начала я довольно-таки резко избавилась от липкой длани Бутмана. Плевать на то, что такие, как он, будут считать меня скучной. Как-нибудь переживу.

Закончив выступление, Вова раскланялся, поцеловал своего партнера и прошел в зал под радостные вопли зрителей.

Я внутренне вся сжалась, увидев, что он направляется к нам.

Но потом я успокоилась: Вова на меня, кажется, и внимания не обратил, он шел прямиком к Бутману.

— Тебе понравилось? — спросил он у Бутмана, присаживаясь рядом с ним.

— Не то слово! Очень, очень понравилось! — начал нахваливать его Бутман, протягивая Вове свой фужер. — Такие, как ты, просто находка в нашем бизнесе, цыпа!

Бутман поглаживал Вову почти как меня и говорил ему восхищенно:

— Ты знаешь, цыпочка, я даже удивился, когда мне сказали, что приехал москвич из наших и готов выступить. Я думал, будет вульгарная порнуха, но то, что ты показал, — искусство, искусство высокое!

«Цыпа» улыбнулся и застенчиво клюнул Бутмана в плечико.

Не скажу, что меня чуть не стошнило — я видела и не такое, — но впечатление было сильным.

А выступление Вовы все равно было порнухой, и переубедить меня никто бы не смог.

Пока парочка друзей ворковала справа от меня, я посматривала на толстого оператора по имени Жорик.

Он как раз менял кассету. Бережно вытащив из камеры, он положил ее на стул позади себя, вставил новую и махнул рукой следующим артистам.

Я, вытянув шею, посмотрела на прожекторы и обратила внимание на то, что кабели от них ползут по полу и соединяются, скручиваясь в жгуты. Заканчивались они в трехфазной розетке, лежащей на полу недалеко от крайнего столба, поддерживающего потолок.

На сцене уже были смешанные пары, и, видя, что толпа у эстрады постепенно увеличивается, я тоже встала.

— Танюшка, а как же мы? — Бутман попытался изобразить разобиженность, но получилось это у него плохо. — Сумку-то зачем берешь? Здесь не сопрут!

Я не ответила.

— Девочке интересно наблюдать процесс, — улыбаясь, пояснил Прокопенко, — пойдемте вместе. Сам неравнодушен к этому делу.

Мы прошли вперед и прорвались к самой сцене.

Вова что-то мне шептал в ухо насчет того, что у него странное ощущение, будто он видит меня уже не первый раз. Бутман с другой стороны советовал ему не увлекаться и не разевать роток…

Я все это почти не слушала.

Стараясь пробраться как можно ближе к стулу с нужной мне кассетой, я, не обращая внимания на недовольные шиканья соседок, упрямо стремилась к своей цели.

Ничего не отвечая надоевшему мне Бутману и дурно пахнущему трудовым потом Вове, я наконец-то наступила ногой на кабель.

Еще раз посмотрев на розетку, я обнаглела окончательно — наклонилась и дернула за нее.

Оба прожектора моментально потухли. После их яркого освещения всем на какое-то время показалось, что наступила полная темнота, и я, подскочив к стулу Жорика, схватила кассету с отснятым материалом.

Визг обиженных зрителей перекрыл все звуки.

Я, задевая за людей и за столы, повернулась и, сориентировавшись, устремилась к выходу.

В этот момент меня сзади обхватили чьи-то руки.

— Зачем ты это сделала? — Вова вцепился мне в плечо и развернул лицом к себе.

Лучше бы он этого не делал. Получив классический удар коленом в пах, Вова Прокопенко отлетел назад в толпу.

Оттуда послышался возмущенный крик Бутмана:

— Цыпа, твою мать, ты что творишь?!

Справа на меня наткнулся какой-то мужчина и, уцепившись за сумку руками, тоже хотел задержать, но я уже развоевалась.

— Ты куда, подруга? — спросил мужской голос, но тут же, не дождавшись ответа на свой вопрос, заткнулся и жалобно взвизгнул, получив хлесткий удар по глазам и второй по ушам.

Наконец я попала в коридор, ведущий на лестницу. Теперь оставалось только и отсюда выбраться, и можно сказать, что день даром не прошел.

Лампочка под потолком уже не коптила, приходилось пробираться на ощупь.

В зале зажегся свет, и лучи его, упав в коридор, показали мне нужное направление, но у самой двери я натолкнулась на еще одно препятствие.

Высокого роста охранник загородил мне проход.

— А вы куда, девушка? — спросил он. — Тут не принято уходить раньше времени. А сортир вон там.

— Спасибо большое, — вежливо ответила я и, сделав шаг вправо, тремя короткими ударами левой ступни проверила на крепость мышцы его брюшного пресса. Пресс оказался слабоватым. Охранник согнулся и, шлепая губами, прислонился лобиком к стене.