Чужая рука - Сергей Саканский Страница 8

– Какие такие детали? – хмуро спросил Парщиков, разглядывая свои ногти.

– Их несколько. Каждая будет предъявлена в свой черед. Для начала, я хочу, чтобы вы объяснили мне вот это.

Пилипенко достал из кармана куколку, которую принесла Косарева, и поставил ее на стол. Фигурка сразу повалилась набок, следователь терпеливо утвердил ее на ногах.

– Ну и что? – спросил Парщиков. – Обыкновенная кукла вуду… Бог мой, лицо! – он вдруг уставился на куклу, выпучив глаза. – Да это ж точно: его лицо!

Парщиков занес руку, явно собираясь разбить куклу кулаком, но проворный Пилипенко успел выхватить ее. Парщиков, едва не сломав себе палец, злобно замахал кистью в воздухе.

– Чье, вы говорите, это лицо? – тихо спросил Пилипенко.

– Как чье? Да Лазарева!

Пилипенко и Жаров многозначительно переглянулись.

– Итак, – произнес следователь, – давайте начнем все сначала. Во-первых, вы ввели нас в заблуждение, утверждая, что не были знакомы с Лазаревым Михаилом Семеновичем.

– Так точно. И я еще раз могу это подтвердить.

– Почему же вы тогда узнали его лицо?

Парщиков промолчал, угрюмо глядя на следователя.

– Тогда поставим вопрос иначе, – сказал Пилипенко. – Вы знали этого человека?

Парщиков оскалился, в его физиономии промелькнуло что-то от овчарки.

– А вот вы, – он ткнул пальцем в Жарова, – можете утверждать, что знали актрису Косареву, до тех пор, как позавчера познакомились с ней в театре?

Жаров пожал плечами: перед ним был типичный ревнивец, который устраивал допросы своей женщине о каждом часе ее жизни.

– Ведь вы ее видели на сцене и по телевизору, и она вас встречала в городе, и вы ее – на всяких там официальных посиделках. А знакомы не были. Так в чем же я соврал? Конечно, я знал его в лицо. Я видел их вместе как-то раз в универмаге. Они там что-то покупали. Я тогда и понял... Но я и раньше его встречал, еще до того, как мы с ней познакомились. Я сталкивался с ним на пляже. Нам нравилось одно и то же место – там, знаете, у сетки. И всегда я видел у него на шее пятна... Те самые, ну, знаете... Ну, вот. Однажды я сказал ему – ну, что-то насчет погоды, – и тогда он быстро ко мне нагнулся и, не глядя на меня, сказал: «Мне как-то с вами неохота», и только через несколько секунд добавил: «разговаривать». При этом все время он смотрел куда-то вверх, и на шее темнели эти самые подтеки... Вот в ту минуту я, клянусь вам, мог убить его. Да, я не знал тогда, что это – он. По счастью, я еще знаком с ней не был. Потом он исчез: я как-то не встречал его на пляже. Потом был вечер в доме офицеров, в гарнизонном Доме офицеров Черноморского флота – в Севастополе, и мы с ней познакомились, где она была с концертной бригадой. Потом я увидал их там, в универмаге... Поэтому-то я и знаю его лицо, вы довольны?

Парщиков вдруг сделал резкое движение, стремясь схватить куколку: все же его ненависть явно зашкаливала, но на сей раз Жаров ловко спас изваяние и засунул его глубоко в карман.

– Не будете ли вы утверждать, – спокойно продолжал Пилипенко, – что впервые видите эту куклу вуду?

– Конечно, буду! Черт, в рифму получается, разнервничался я тут с вами…

– И что вы не совершали над этой куклой никакого магического ритуала в день, когда был убит Лазарев?

Парщиков дико вытаращил глаза:

– Что я, чокнутый, что ли? Это Лилька такими делами увлекается, развлекается просто. Я наблюдал как-то… Колет какую-то глиняную бабу в колени и груди. Мне подарила брелок для машины, оберег. Ерунда все это.

– Никакая это, как теперь оказывается, не ерунда, – зловеще проговорил следователь, и Жаров с удивлением воззрился на него.

Неужели его прагматичный друг внезапно поверил в нечто такое, во что всю жизнь отказывался верить?

– Итак, повторение пройденного, – тоном учителя объявил Пилипенко. – В субботу вы с Косаревой ходили в кино. А как вы встретились перед этим?

– Что значит – как? Я просто заехал за ней и все.

– Вы поднимались к ней в квартиру?

– Не было необходимости. Просто посигналил у подъезда. До этого мы созвонились, она была уже готова. Спустилась вниз. Села в машину.

Пилипенко задумчиво разглядывал Парщикова, теребя свой подбородок. Жаров понял: его друг до предела напряг свой внутренний детектор лжи.

– Он говорит правду! – Пилипенко вдруг хлопнул рукой по столу.

– А зачем мне врать?

– Он не заходил в квартиру до похода в кино, не проводил ритуалов с куклой Лазарева.

– Ты уверен? – серьезно спросил Жаров.

– На сто процентов.

– Но тогда почему она…

– Молчи! – оборвал Пилипенко.

Парщиков непонимающе переводил свои выпученные глаза с одного на другого. Вдруг ухмыльнулся:

– Я что – в психушке?

Пилипенко не обратил внимание на его выпад.

– Продолжим, – сказал он. – Вы пошли в кино на девятнадцать тридцать. Из «Спартака» вы вышли в двадцать один ноль пять. Затем ты отвез женщину домой, поднялся к ней в квартиру… Неважно, чем вы там занимались, но это отняло не так много времени. Когда ты вернулся домой, то выяснил, что кто-то недавно стрелял из твоего оружия. Ты припер мальчишку, и он тебе все рассказал. В милицию не сообщил: ведь ты не какой-нибудь там американец, а наш человек, и живешь не по закону, а по справедливости…

– Допустим! – выкрикнул Парщиков. – Но вы же уже сказали: не будете судить меня за то, что я не заложил мальчишку.

– Нет, – спокойно сказал Пилипенко.

Жаров удивился. Только сейчас он понял, что друг вовсе не из милосердия заминает дело о недонесении, а по какой-то иной причине.

– Ответь-ка еще на один вопрос, – медленно проговорил следователь. – Зачем ты потом поехал туда, на Цветочную, на машине?

Парщиков вздрогнул.

– Твою машину видели там в тот вечер, – заметил Пилипенко.

Так вот оно что, – подумал Жаров. – Это и есть те самые новые детали, которые открылись следствию.

Парщиков явно был в замешательстве.

– Ну, я… Не счел нужным вам об этом рассказывать. Да, я сел в машину, поехал туда. Посмотреть, можно ли чего-то сделать для этого человека.

– Ты трогал труп?

– Да. Я хотел убедиться, что он на самом деле мертв.

– Ну и что? Труп был мертвый?

– Да, – чуть помедлив, сказал капитан.

И тут у Жарова будто бы шар прокатился в голове: ну, конечно! Парщиков действительно убил Лазарева. Потому что Лазарев был еще жив, когда он подъехал на Цветочную. И, увидев его, раненного, Парщиков хладнокровно добил его. Вот откуда взялась вторая пуля…