Огуречный рай - Марина Серова Страница 8

Я решила поехать с Евгением на похороны. Не зря ведь говорится: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Поэтому посмотреть на близких старушке людей мне не помешает. А может быть, даже и поможет. Присмотрюсь, прикину, кто и как на ее смерть реагирует.

Елену и Анатолия мы подбросили до остановки и оставили без свидетелей решать вопрос, стоит ли им продолжать знакомство. Похоже было, что они настроены решить это положительно. Впрочем, у меня теперь имелись собственные проблемы, во всяком случае, мне платили за то, чтобы я их решала.

Проживала старушка, как выяснилось, в Трубном районе в одной из хрущоб на Курской улице. Мне уже не раз приходилось работать в этих краях, поскольку Трубный район — колыбель тарасовского криминала.

Мы прибыли, когда гроб, обитый красным ситцем, уже вынесли и поставили на табуретки, чтобы могли проститься с покойной те старенькие соседки, которые не поедут на кладбище.

Тихо и безутешно плакала девчушка, стоявшая у изголовья.

— Это ее внучка, Оксана. Она с Ниной Еремеевной жила, — прошептал мне на ухо Евгений.

— Мамынька-а-а, и сложила ты свои рученьки-и-и. И отправилась ты в путь-дороженьку-у-у. О-ой! Да кто ж с тобой такое сотвори-ил? За што ж господь тебе смертушку-то такую страшную посла-ал? О-ой! — завопила вдруг вдрызг пьяная тетка. Рядом с ней стоял, осоловело хлопая глазами, обрюзгший мужик, одетый кое-как, с торчащими во все стороны жидкими волосенками. Он тоже едва держался на ногах.

— Сыночек ее с невесткой, — вновь прокомментировал Евгений. — Алкаши. Никогда не просыхают.

Я молча кивнула, вглядываясь в лицо покойной. Маленькая, сухонькая старушонка. Кому она могла помешать? На левом виске — гематома, наверное, прикончили ее, ударив тупым предметом. Если ударили сзади, значит, убийца — левша. Это я постараюсь выяснить попозже. Есть у меня кое-какие знакомства в УВД Трубного района. С Евгением Петровичем они небось не стали делиться информацией — это не в их правилах.

Похоронили старушку на Увеке. Без громких речей, разумеется, без оркестра. Только все так же беззвучно плакала девочка, да пьяно голосила невестка. Закопали по-тихому и на поминки заторопились. Евгений Петрович тоже поехал, и я подумала, что и мне будет полезно там побывать. Все-таки все близкие будут, это уж как пить дать, а это может мне помочь в работе.

Квартира старушки была чистенькая, уютненькая. На стенах, как полагалось в стародавние времена, — фотографии всех калибров. Наверное, и близкие, и далекие родственники, и вовсе не родственники — тоже. Старушки это любят. Сынок с невесткой в рамке под стеклом в свадебных нарядах. Улыбаются, вполне еще на людей похожи. Но больше всего Оксаниных фотографий. Видимо, старушка души в ней не чаяла.

Изучая обстановку, я прислушивалась и к разговорам за столом. Все, кто пришел помянуть Нину Еремеевну, уже приняли по две стопочки, и языки поразвязались.

— Хоть похоронили Еремеевну по-человечески. Нам-то, может, такого и не выпадет. Цены-то нонче какие, — говорила одна из соседок, божий одуванчик в черном в белую крапинку платочке, отхлебывая компот из стакана.

— И не говори, — покивала головой другая. — Цены нынче — не подступишься. В соседнем доме парень умер, а у матери не было денег его похоронить, и занять негде. Пособие-то всего восемьсот тридцать рублей, и то не сразу. Вот ей в морге и предложили в общей яме закопать в счет пособия. В гробу, правда. Ну, не совсем в общей, а еще с тремя такими же неимущими. А куда деваться? Согласилась.

— Согласишься небось. Ноне без денег никуда, — покивал платочек в крапинку.

— Дык и в автобус-то только ее и взяли, даже сестре не разрешили поехать. Вот ведь какие времена настали.

— И не говори, в войну так не жили. А у Еремеевны-то, видать, деньжата были. Вишь, как все… — она кивнула на стол, — все чин-чинарем.

— Наверное, так. Она и Оксанку одевала как положено, не хуже других. Чай, не сыночек помогал.

— Им бы самим кто помог: налил бы с утречка.

Старушки живо обсудили финансовые возможности покойной и единодушно порешили, что жила Нина Еремеевна явно не на пенсию. Меня сей факт, разумеется, очень даже заинтересовал.

Хотя я старательно делала вид, что меня целиком занимает пирог, на самом деле исподтишка я внимательно изучала окружающих.

Мое внимание привлекла одна личность. Мужчина, — нет, это громко сказано, — мужичишка. Маленький, худенький, весь какой-то обтерханный. Правда, шевелюра прямо-таки шикарная: густые волнистые волосы, аккуратно зачесанные назад. Именно это сразу отличало его от таких, как сын Нины Еремеевны. У того волосы недели две, наверное, не мыты и не чесаны. А этот, если бы не его чморной прикид да общая хилость, выглядел бы очень даже ничего.

Другие мужчины, поев, отправились на лестничную площадку курить или просто вести истинно мужские разговоры, а этот за столом остался, слушать бабьи сплетни. И сам с видимым удовольствием вносил свою лепту. Он-то и сказал то, что привлекло мое внимание:

— Она все по вечерам сумку какую-то таскала. Я как-то раз спросил ее об этом, а она отмахнулась и ничего не ответила.

— Домой, что ли? — поинтересовался платочек в крапинку. — Что-то я ни разу не видела ее вечером с сумкой. К детям ходила, это верно. Может, им что носила. Кто знает…

— Не домой. Я ее в другом месте видел.

— Может, бутылки собирала да сдавала?

— Наверное, — согласился мужичок с роскошной шевелюрой.

И мне почему-то показалось, что он слишком торопливо свел этот разговор на нет, словно вовремя опомнился.

Я поднялась из-за стола и отправилась в кухню, чтобы поговорить с Оксаной. Но ей было не до меня. Она помогала дородной женщине, которая, наверное, взяла на себя хлопоты по организации поминок.

Я не стала мешать им и направилась к выходу. Решила, что поговорю с Оксаной в более подходящее время. Только спросила, в какой квартире живет тот типчик с шеверюрой.

* * *

Евгения Петровича я нашла на лестничной площадке.

— Вы едете?

— Танечка, я задержусь немного. Оксану подбодрить надо. Побудь немного, вместе поедем. И что ты все на «вы»? Мы же знакомы уже целую вечность, — он устало улыбнулся.

Я тоже улыбнулась и помахала рукой, уже спускаясь вниз по лестнице.

— Прости, мне пора. Я на работе.

— Ну понятно. Ты сейчас куда?

— В милицию загляну, узнаю, что у них по этому делу имеется. Может, чем-нибудь и разживусь.

— Не очень-то я в этом уверен. Но попробовать, конечно, стоит. Что ж, до встречи! Запиши мои номера телефонов: домашнего и сотового. Если что узнаешь, сразу звони.

— Говорите, то есть говори, я так запомню. У меня хорошая память.