Смертельный поцелуй - Анна Дубчак Страница 8

– Найдется, причем новая.

Надев тонкие резиновые перчатки, она принялась ворошить вещи Анжелики и Светланы Бартоломей. Костюм из буклированной серой шерсти явно принадлежал Анжелике Валерьевне. От него до сих пор исходил тонкий аромат духов. Правда, смешанный с запахом крови. В кармашке жакета она нашла тюбик с губной помадой розового цвета и несколько заполненных листочков с шифрами и названиями книг. Очевидно, тех, которых не оказалось на месте, но которые она хотела бы взять почитать. Наталия спрятала листочки в сумку в надежде, что сравнит названия этих книг со списком литературы, изъятым следователем вместе с формуляром. Вся, абсолютно вся одежда была пропитана кровью.

– Ну что, ничего не нашла? – спросил Романов, появляясь в дверях со сложным бутербродом, именуемым «волна»: хлеб, сверху ветчина и сыр.

Наталию чуть не стошнило.

– Василий, как ты можешь здесь есть?

– Запросто. Ну так что, спрашиваю, откопала что-нибудь новенькое?

– Ничего, кроме помады. Все вещи куплены в фирменных магазинах, я даже знаю где. У нас не такой большой город, поэтому несложно вычислить. Если ты не возражаешь, я тебе еще позвоню, хорошо? Да, чуть не забыла, ты случайно не знаешь, кто из наших известных врачей-гинекологов производит операции, наподобие той, что сделали Светлане Бартоломей?

– Я могу только догадываться. Но у меня есть приятель, который знает о таких вещах не понаслышке. Я поговорю с ним.

– Спасибо.

– Это тебе спасибо. Если бы не ты, я помер бы с голоду или, того хуже, принялся бы за мертвечину… – И он захохотал, давясь бутербродом.

Наталия почти выбежала из морга. Обстановка действовала угнетающе. Мысль о том, что Романов, искромсав тело девушки, умудрился определить, что она перенесла гинекологическую операцию, и сделать отсюда далеко идущие выводы, пугала: неужели и после смерти люди уязвимы в плане сохранения тайн? Пусть даже эта Светлана, по словам Романова, и вела беспутную жизнь, развратничала напропалую, но ведь окружающие (в частности, работники библиотеки) знали ее совершенно с другой стороны… А может, это просто фантазии Василия? «Ничего, время покажет. Главное, найти этого гинеколога. Если мне не изменяет память, подобные операции уже давно стали делать легально. Плати деньги – и устраивай свою личную жизнь».

На улице было темно, сыро и противно. «И это называется весна? Да в гробу я видела такую весну…»

Она остановила машину и поехала домой.

Когда Соня открыла дверь, Наталия внимательно посмотрела ей в глаза, пытаясь определить, что же произошло за время ее отсутствия, в частности: собирал ли свои вещи Логинов и какими словами матерился, покидая эту квартиру. Но Соня встретила ее улыбкой. Ее розовые щечки блестели, словно смазанные маслом. (Наталия тут же вспомнила серые щеки Бартоломей.)

– Как прошло свидание? – спросила Соня, стоя перед ней с растопыренными пальцами, вымазанными душистым и маслянистым. – Ты проходи на кухню, а то у меня все руки в топленом масле… Я решила попробовать испечь пахлаву… Пришлось за медом на рынок съездить…

– Соня, Логинов был?

– Нет. Но он звонил раз двадцать и просил передать тебе, чтобы, как только появишься, обязательно ему перезвонила. Уф, пока все передашь, устанешь говорить.

Наталия с облегчением вздохнула: значит, Логинов переживает.

Она сняла пальто и села звонить.

– Игорь, это ты? Что случилось?

– И ты еще спрашиваешь? Довела мужика до инфаркта, а теперь делаешь вид, что ничего не произошло?

– Я вообще не понимаю, о чем ты. С тобой все в порядке или ты выпил?

– Может, я, конечно, и выпил, но не настолько, чтобы забыть твой визит в прокуратуру. Ты же пронеслась, как тайфун, подмяла под себя все, что только можно было, наговорила Бог знает что и сказала, чтобы я выметался из твоей квартиры…

– Логинов, да что с тобой? Я не была сегодня у тебя… Можешь спросить вот у Сони, мы с ней сидим дома весь день и пытаемся испечь пахлаву, вот.

– Вот и хорошо. Значит, я сошел с ума. Но это не так страшно по сравнению с тем, о чем я тебе только что сказал. Тогда продолжайте печь дальше, а я еду домой.

– Домой? К кому домой?

– На пахлаву, слушай, и не валяй дурака…

– А то что? Ты меня задушишь и отрежешь мне руки? Хорошо, дорогой, приезжай, мы тебя ждем. – Она повесила трубку.

На кухне пахло разогретым медом и растертыми грецкими орехами.

– Так как прошло свидание с мальчиком? – не унималась Соня, которая явно испытывала недостаток общения и теперь ждала от Наталии интересной истории.

– На высшем уровне. Я накормила и напоила его за свои деньги, а потом чуть не подарила ему свою квартиру. Хорошо, что вовремя остановилась. А вообще, это ужасно, Соня…

– Что ужасно?

– То, что я от скуки вытворяю всякие глупости.

– Может, ты нездорова?

– Может. Я сегодня поссорилась с Игорем. Выгнала его. Кричала на него как ненормальная…

– Тебе просто надо отдохнуть, сменить обстановку. Уехать куда-нибудь далеко…

– Деньги на исходе, – вдруг сказала Наталия. – Наверное, по этой-то причине я и психую.

– Ты хочешь сказать, что растратила все деньги, вырученные от продажи Лотара?

– Ой нет, что ты… Добрая часть еще у Фалька. Но я же не сказала тебе о том, что купила квартиру в Берлине. Вернее, я ее даже не видела. Все сделал мой агент в Москве. Я видела фотографии. Понимаешь, мне иногда кажется, что меня… несколько. Одна сейчас живет в Берлине.

– Но ведь у тебя же появилось новое дело. Эти мать и дочь Бартоломей…

– Правильно, только мне почему-то кажется, что это пошлая история пошлого маньяка, одержимого пошлыми страстями…

– Не впадай в панику. Садись, поужинай. Кстати, к тебе обещала заехать Сара… Она звонила и спрашивала, не хочешь ли ты приехать сегодня в три на массаж…

– Ой нет, только не массаж. Но Сара мне действительно нужна… Который час?

– Девять.

– Боже, как время летит… Нет, она уже не приедет… Это мне надо было сразу заехать к ней и расспросить об Анжелике Бартоломей. Похоже, эта дама последнее время просто-таки не вылазила из салона. Она и мертвая блестела, словно ей только что наложили косметическую маску… Маску смерти… Послушай, Соня, а что, если мне заняться писательским трудом?

– Ты умрешь с голоду. Не советую. Лучше уж идти в домработницы – пятьсот долларов в месяц плюс премиальные и стол, что может быть лучше? Разве что, если ты откроешь свое издательство и будешь кормить штат корректоров, наборщиков и прочую братию…

– Нет, что-то мне расхотелось становиться писательницей. Скукотища. Однообразный, а главное – мартышкин труд. Хотя, как мне кажется, все ужасы, которые происходят в нашем городе, пощекотали бы нервы не хуже того же Хичкока или Эдгара По… Соня… Что-то у меня язык заплетается… Я, пожалуй, посплю… Извини, но я даже не успела тебя расспросить о Сергее. Он у тебя прелесть. Сапрыкин – это звучит гордо…