Она уже мертва - Виктория Платова Страница 8

Так она и поступила тогда.

А потом еще долго ждала, что Сережа все-таки объявится – сам, не прибегая к посредникам. Если уж он в течение нескольких часов нашел Полину в Стамбуле, то обнаружить в Питере не составит труда. Но ожидание оказалось напрасным – никаких вестей от Сережи больше не было.

Да и остальные родственники никогда не появлялись на горизонте. Маленькая Белка не очень-то задумывалась о взаимоотношениях братьев и сестер в Большой Cемье, понятно было лишь одно: они развиваются совсем не так, как должно. Никто особенно не стремится навестить их в Питере, да и к себе не зовут – ни в Петрозаводск, ни в Архангельск, ни в Саранск, ни в Таллин.

– Ты не очень-то дружил со своими братьями и сестрами? – спросила как-то у отца подросшая Полина.

– С чего ты взяла? – после небольшой паузы смущенно ответил тот.

– Ты редко им звонишь. Почти не интересуешься их жизнью…

– Не обязательно надоедать родственникам звонками, чтобы знать, что именно с ними происходит.

– А ты знаешь?

– Ну, конечно. Мама… Твоя бабушка регулярно пишет мне. Я в курсе всех дел.

– Разве писем достаточно?

– Достаточно знать, что все они живы и здоровы. Это уже неплохо по нынешним временам.

«Нынешние времена» относились к девяностым. Сделавшим абсолютно ненужными полевые исследования членистоногих и пресмыкающихся. Лабораторий, в которых работали мама и отец, больше не существовало, их сотрудники разбрелись кто куда и каждый выживал поодиночке. Родители Полины пополнили армию челночников и мотались за товаром то в Турцию, то в Польшу, то в Китай. Одно время папа мечтал открыть сеть ларьков на Троицком рынке, а мама – семейное кафе на Петроградке, фаланги и гремучие змеи не слишком бы ими гордились.

– Расскажи про Самого старшего и Самую младшую.

С этой просьбой Полина подкатывала к отцу не единожды, но всякий раз он оказывался не готов к разговору: ты еще маленькая, вот повзрослеешь – и тогда… или: это долгая история, как-нибудь в другой раз… или: я не хотел бы обсуждать это сейчас…

– Ты любил их?

– Мы все любили друг друга.

Голос отца звучит не слишком уверенно, он боится воспоминаний о Самом старшем и Самой младшей, точно так же, как Полина боится воспоминаний о том лете. Об одной смерти и одном исчезновении, – и ситуация кажется зеркальной. И в этом кривом зеркале отражается не большой сильный папа, каким его всегда знала любящая дочь, а кто-то совсем другой.

Маленький мальчик, живущий в большом доме на берегу моря.

А иногда и мальчика не видать, его заменяет крохотная зарубка на дверном косяке, от какой тайны пытался уберечь Полину отец? Как бы то ни было, его больше нет, а тайна по-прежнему существует. И соляная корка, стянувшая кожу в стамбульской больнице, тоже никуда не делась, – она просто стала тоньше и позволяет дышать. Но вдохнуть полной грудью все равно не получается. Интересно, испытывают ли что-то подобное Полинины братья и сестры? Ведь время относительного благополучия миновало безвозвратно: членов Большой Семьи становится все меньше, их настигают смертельные болезни (так случилось с отцом Ростика и Шила), сумасшествие (так случилось с матерью МашМиша, которая доживает свои дни в психушке) и стихийные бедствия (родители Таты погибли в Таиланде во время страшного цунами, а сама она чудом спаслась).

Теперь не стало и Парвати.

По старухе никто особенно не скорбит, за исключением Лёки. Но и радости от встречи после стольких лет разлуки незаметно. Все ныне присутствующие в доме успели обменяться лишь скупой информацией о себе: бывший толстячок Гулька и его сестра Аля связаны с кинематографом. Он – помощник звукооператора, она – начинающая актриса. Вершина ее карьеры на сегодняшний день – роль второго плана в долгоиграющем телесериале с названием, которое невозможно произнести вслух без улыбки, – то ли «Судьбинушка…», то ли «Кровинушка…», то ли «Рябинушка, на тебя уповаю».

Русское счастье энтетеймент – так дразнит Гулька свою сестру.

МашМиш – классические сбитые летчики. В середине девяностых они перебрались в Москву, где Маш предложили контракт в модельном агентстве. Она ушла оттуда через полгода, пробовала себя в качестве теле-, а затем и радиоведущей, но дело так и не пошло. Миш несколько лет прожил в Германии, работал официантом, разносчиком пиццы и кассиром на автозаправке. Затем был Египет, где он подвизался на должности аниматора в отеле, – и снова Москва. За плечами у МашМиша несколько неудачных браков – настолько неудачных, что вот уже несколько лет они живут вместе, в небольшой квартирке в Бибиреве. И ничего менять в своей жизни не собираются. Так во всяком случае утверждает Миш. Маш не очень-то с ним согласна – во всяком случае в том, что касается их нынешнего местожительства. Ей хотелось бы перебраться в центр, поближе к благословенным арбатским переулкам. Задача не такая уж невыполнимая, учитывая место работы Маш – крупное риелторское агентство. Чем занимается Миш, доподлинно неизвестно. Вчера вечером он позиционировал себя как владельца автосалона, сегодня (после косяка с анашой) назвался хедхантером, поставляющим кадры для крупных компаний.

И то и другое вряд ли соответствует действительности. Лишь в одном Полина уверена на сто процентов: Миш нисколько не изменился за два прошедших десятилетия, он – лишь тень своей сестры. Тень тени, потому что от прежней Маш мало что осталось. Кинжальная улыбка затупилась и проржавела окончательно, волосы и глаза потеряли прежний блеск.

И Маш выпивает.

Изменения, связанные с употреблением алкоголя, не слишком заметны, более того – выпившая Маш намного симпатичнее, чем трезвая. Она отпускает соленые шуточки, умело провоцирует своих двоюродных братьев и сестер на откровенность, а потом наблюдает, как они мучаются из-за того, что допустили слабину. Маш – неплохой психолог, это – часть профессии, заявляет она. В своей жизни Полина не раз сталкивалась с довольно распространенным человеческим типом, в просторечии именуемым «халда» или «хабалка». Но что-то мешает безоговорочно отнести к нему Маш. Какой-то нюанс, маленький штрих в поведении. Взгляд, который можно поймать лишь случайно, когда бдительность Маш оказывается притупленной изрядной долей виски. Это – взгляд умного и холодного человека, просчитывающего какую-то, только ему известную комбинацию. Настигнутая этим взглядом, Полина снова чувствует себя маленькой девочкой со смешным именем Белка. Она и осталась Белкой, несмотря на свои тридцать три года и довольно успешную журналистскую карьеру. Со страниц глянцевых изданий она еженедельно поучает стада доверчивых овец, как им жить, во что одеваться, как выдать дачный загар за загар, привезенный с Мальдивских островов. И, конечно же, как поймать в сети олигарха или, на худой конец, замначальника отдела по работе с корпоративными клиентами.

– Ба! – сказала Маш, как только Полина переступила порог старого крымского дома. – К нам пожаловала сама госпожа Кирсанова! Гуру всех офисных сиделиц нашей многострадальной родины.