Снежный киллер - Алексей Макеев Страница 8

Они вернулись к покинутой ими трассе и продолжили путь вниз. Мимо все так же проносились горнолыжники.

– Мы остановились на том, что у дочери Семенова были какие-то проблемы, – сказал Гуров. – Что за проблемы?

– Ну, понимаете… – ресторатор замялся. – В молодости каждый – ну, почти каждый – переживает какие-то увлечения, которых потом стыдится. Вот и у Ксении было что-то подобное.

– А что именно?

– Когда ей было пятнадцать, она часто впадала в депрессию, – начал рассказывать Абуладзе. – Устраивала отцу и матери скандалы. Заявила, что взрослые все врут, все скрывают. Что ведут скучную, тоскливую жизнь, только прикрывают ее красивыми словами. Думают только о деньгах, о богатстве… Ну, много чего говорила. А немного позже она заявила, что не хочет жить. Игорь и Лидия встревожились. Водили дочь к психологу, даже к психиатру… в церковь ходили… Ничего не помогало. Даже хуже стало. Она связалась с компанией очень странных молодых людей. Они называли себя готами.

– Вот как… – медленно произнес Гуров. – Кто такие готы, я знаю. Это и впрямь нехорошее знакомство.

– Да, так и есть. Она стала пропускать уроки в гимназии, иногда приходить после полуночи. А потом вообще не пришла ночевать. Родители обратились в полицию. Там выяснили, что Ксения участвовала в какой-то черной мессе. И что группа, с которой она связалась, практикует человеческие жертвоприношения. Игорь был просто в ужасе. Он решил спасти дочь любой ценой. Бросил все дела и занимался только ей.

– И какой же путь он выбрал, интересно? – спросил Гуров.

– Тот, который был ему ближе всего, – горные лыжи. Он запомнил, что им с Лидией говорила психолог – что у их дочери слишком сильный, неженский характер. Поэтому обычная жизнь со стандартным набором трудностей и удовольствий ей кажется пресной. А спуск, тем более с крутых, опасных трасс, – это достаточно сложное испытание. Адреналина тут хватает. И он решил попробовать. Увез дочь в Альпы, в Больцано, потом в Давос, и стал учить кататься. Как он мне рассказывал, получилось не сразу. Вначале Ксения не хотела. Потом желание появилось, но у нее не получалось, и она злилась.

– А что тут должно особенно получаться? – искренне удивился Гуров. – Я вот всего три дня назад впервые встал на горные лыжи – и ничего, успешно спустился.

– Так вы, наверно, по новичковой трассе спускались? – спросил Абуладзе.

– Ну да, а по какой еще?

– А Ксения захотела сразу ехать только по самой сложной. Уперлась, заявила отцу: или там же, где ты, или нигде. Пришлось ему уступить. Он мне говорил, что ужасно боялся сразу двух вещей: или что Ксения расшибется и все себе переломает, или что разочаруется, бросит все попытки и вернется к своим готам и их черным мессам.

– И что – не расшиблась? И не бросила?

– Представьте себе, нет. Все как-то обошлось. Ксения спустилась раз, другой… Увлеклась, старалась увеличить скорость. Начала интересоваться у отца, есть ли более сложные трассы, захотела поехать туда. Потом услышала про спуск со скал – ну, вы, наверно, видели эти кадры. Вот это чистый экстрим! Фактически люди прыгают на лыжах в пропасть. Ксения и этим позанималась. И в результате в течение года стала совсем другим человеком. Бросила своих готов, выбралась из депрессии, поступила в институт. Только не в юридический, куда ее хотела устроить мать, а совершенно неожиданно в историко-архивный, на отделение дизайна. Заявила родителям, что хочет стать дизайнером. Причем не обычным, который убранство квартир проектирует, а парковым. У нее появились новые друзья, подруги… В общем, как я уже говорил, она стала другим человеком. С сильным, самостоятельным характером.

– Как я понял из вашего рассказа, отец принял гораздо большее участие в судьбе Ксении, чем мать, – сказал Гуров. – Можно предположить, что и контакт у нее был прежде всего с отцом.

– Да, Игорь и Ксения хорошо понимали друг друга, – подтвердил ресторатор. – Понимали – и любили. Ксения очень тяжело переживает смерть отца. Ей очень плохо…

– А еще из нашей беседы с Лидией Евгеньевной в пансионате у меня сложилось впечатление, что она не слишком огорчена смертью мужа, – продолжал Гуров. – Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь, – отвечал Абуладзе. – Надо признаться: в последние годы отношения между Игорем и его женой были не слишком теплыми. Впрочем, я вам это уже говорил.

– Можно узнать, почему так случилось?

– Ну, опять же я об этом упоминал, – пожал плечами Абуладзе. – Во-первых, у Лидии возникли обычные женские проблемы, связанные с возрастом. Близости между ними уже быть не могло. А потом… наверное, они просто устали друг от друга.

Однако у Гурова сложилось четкое впечатление, что лучший друг погибшего бизнесмена в этом вопросе был не совсем откровенен.

За разговором они – уже пешком, а не на подъемнике – преодолели путь в обратном направлении и вновь оказались возле пансионата «Вершина».

– Значит, вы хотите побеседовать с родственниками и друзьями Игоря? – спросил ресторатор.

– Да, с каждым, – подтвердил Гуров.

– И с кого хотите начать?

– Пожалуй, с дочери. Если она может разговаривать.

– Да, Ксюша вполне может. Я ведь с ней тоже советовался, прежде чем пойти к вам. И она полностью одобрила эту идею… в отличие от Лидии.

– Вот и пойдемте к ней, – предложил Гуров.

Они вошли в здание и поднялись на второй этаж. Пансионат выглядел вымершим, по дороге им никто не встретился. Абуладзе провел Гурова в конец коридора и постучал в дверь.

– Кто там? – послышался в ответ девичий голос, в котором слышались боль и раздражение.

– Это я, Олег, – отвечал Абуладзе. – Я привел гостя.

– Хорошо, входите, – ответили из-за двери.

Ресторатор толкнул дверь, и они вошли в комнату.

Как понял Гуров, комнаты в «Вершине» были обставлены с претензией на роскошь. Дорогая мебель, пушистый ковер на полу, на одной из стен – выполненная маслом картина с видом Чегета. Причем нарисовано это было не тем зализанным стилем, каким рисуют художники, торгующие своими изделиями на Арбате, – это была настоящая живопись, у художника имелась собственная манера.

Кожаное кресло, стоявшее у стола, пустовало, как и два стула. Хозяйка комнаты сидела прямо на кровати, на скомканном покрывале. Видно было, что она только что лежала на нем и поднялась только после стука в дверь.