День Шакала - Фредерик Форсайт Страница 8

Неторопливо и методично Родин перечислил неудачи и поражения ОАС за последнее время. Его гости мрачно изучали дно опустевших стаканов.

— Мы должны смотреть правде в глаза. За четыре месяца нам нанесено три серьезных удара. Я не буду вдаваться в детали, они вам известны. Несмотря на верность Арго нашим идеалам, нет сомнений в том, что современные методы допроса, включая, возможно, психотропные препараты, позволят полиции получить информацию, которая поставит под угрозу существование всей организации. Мы должны будем создавать ее заново. Но начинать сейчас гораздо труднее, чем год назад. Тогда мы могли рассчитывать на тысячи добровольцев, горящих энтузиазмом и патриотизмом. Теперь многое изменилось. Я не склонен винить в этом только наших сторонников. Они ждут реальных результатов, а не пустых обещаний.

— Хорошо, хорошо. К чему вы клоните? — прервал его Монклер.

Оба понимали, что Родин прав. Монклер лучше других знал, что деньги, добытые ограблением банков в Алжире, ушли на содержание организации, а поступления от промышленников, придерживающихся правых взглядов, стали не столь щедрыми. Его просьбы о деньгах встречались уже с плохо скрываемым пренебрежением. И Кассон видел, что каналы связи с Францией с каждой неделей становились все менее надежными. Явки проваливались, а после похищения Арго многие отвернулись от ОАС. Расстрел Бастьена-Тири ускорил этот процесс. Резюме Родина лишь подвело черту. Итог получился весьма и весьма неутешительным.

Родин продолжал, словно не услышав вопроса:

— В сегодняшней ситуации главная цель нашего движения за освобождение Франции — физическое уничтожение предателя, засевшего в Елисейском дворце. Без этого наши дальнейшие планы неизбежно обречены на провал. Но, по моему глубокому убеждению, осуществить ее традиционными методами не представляется возможным. Я не могу, господа, вовлекать патриотически настроенных юношей в новые заговоры, которые уже через несколько дней перестают быть тайной для французского гестапо. Короче, среди нас слишком много колеблющихся, а то и просто доносчиков. Воспользовавшись этим, агенты службы безопасности столь глубоко проникли в наши ряды, что им становятся известны решения самых секретных заседаний. Они сразу узнают, что мы задумали, каковы наши планы, кто будет их исполнять. Неприятно говорить об этом, но убежден, что, думая иначе, мы не вырвемся из порочного круга. По моему разумению, есть только один способ решить наипервейшую задачу, уничтожить нашего главного врага. Способ этот позволит отсечь армию шпионов и осведомителей, лишить преимуществ службу безопасности, поставить ее лицом к лицу с неведомым. Они даже не будут знать, откуда последует удар.

Монклер и Кассон жадно ловили каждое слово.

— Если мы согласимся, что моя оценка создавшейся ситуации, к сожалению, соответствует действительности, — продолжал Родин, — тогда мы должны признать: все, что мы делаем или собираемся сделать, становится известно тайной полиции. И на нашего человека, посланного во Францию с заданием убить предателя, сразу же начнется охота, причем преследовать его будет не только полиция, но и барбудос и их бандиты. Я пришел к выводу, господа, что у нас остался единственный альтернативный вариант — обратиться к услугам постороннего.

Монклер и Кассон, кажется, начали понимать ход мыслей своего шефа.

— Что значит «постороннего»? — все-таки спросил Кассон.

— Прежде всего, это должен быть иностранец. Не являющийся членом ОАС или НСС. Не известный полиции Франции, не упомянутый ни в одном досье. Слабость всех диктатур в засилье бюрократии. Чего нет в досье, того не существует. Он приедет в Париж по фальшивому паспорту, выполнит поручение и скроется в своей стране, а народ Франции поднимется, чтобы смести деголлевскую шайку, оставшуюся без главаря. Не будет ничего страшного, даже если его схватят, потому что мы в любом случае освободим его, взяв власть. Главное, чтобы он смог проникнуть во Францию незамеченным и не вызывая подозрений. Сейчас никто из нас на это не способен.

Оба слушателя молчали, переваривая план Родина, свыкаясь с его неординарностью.

Монклер присвистнул.

— Профессиональный убийца. Наемник.

— Совершенно верно, — кивнул Родин. — И не будем никого смешить, предполагая, что посторонний человек возьмется за такое дело из любви к нам или во имя патриотизма или чего-то еще. Уровень и значимость операции требуют, чтобы мы обратились к настоящему профессионалу. А они работают только за деньги, большие деньги, — добавил он, бросив взгляд на Монклера.

— Но сможем ли мы найти такого человека? — спросил Кассон.

Родин поднял руку:

— Всему свое время, господа. Нам придется обсудить массу деталей. Но прежде всего я хочу знать, согласны ли вы с основной идеей?

Монклер и Кассон переглянулись. Затем, повернувшись к Родину, медленно кивнули.

— Отлично, — Родин откинулся на спинку стула, — Будем считать, что по первому пункту принципиальное согласие достигнуто. Второй касается секретности операции. С моей точки зрения, остается все меньше людей, на которых можно положиться с абсолютной уверенностью в том, что полученная ими информация не попадет к кому-то еще. Вышесказанное ни в коей мере не означает, что я не доверяю нашим коллегам в руководстве ОАС или НСС. Но народная мудрость гласит, чем больше людей знает секрет, тем меньше вероятность того, что он останется таковым. Наш план может строиться только на полной секретности. Следовательно, о нем должны знать единицы. В ОАС есть агенты службы безопасности, которые заняли высокие посты, но еще не передали известные им сведения своим хозяевам. Эти люди ждут своего часа, а пока представляют собой потенциальную опасность. Среди политиков НСС есть слишком трусливые и слишком нерешительные, и они не смогут осознать значимости нашего плана. Я не хочу подвергать опасности жизнь любого человека, поставив этих людей в известность о его существовании. Я вызвал вас, Рене, и вас, Андре, потому что полностью уверен в вашей верности нашему общему делу и вашему умению хранить тайну. Более того, реализация подготовленного мною плана потребует вашего активного участия, Рене, как казначея, ибо профессиональному убийце наверняка придется заплатить. Не обойтись нам и без вашей помощи, Андре. Вы должны подобрать людей, к которым он сможет обратиться, находясь во Франции. Но я не вижу оснований для того, чтобы посвящать в наши планы кого-то еще. Поэтому предлагаю следующее. Мы втроем образуем комитет, который возьмет на себя всю ответственность за саму идею, подготовку ее реализации, осуществление и финансирование.

В комнате повисла тишина.

— Вы хотите, чтобы мы оставили в неведении весь совет ОАС в НСС? — спросил Кассон. — Им это не понравится.

— Прежде всего, они ни о чем не узнают, — спокойно возразил Родин. — Если мы выйдем к ним с нашими планами, потребуется проведение пленарного заседания. Уже это привлечет внимание, и барбудос приложат все силы, чтобы разузнать, зачем оно созвано. Следовательно, возможна утечка информации. Если мы будем встречаться с членами совета по отдельности, пройдет не одна неделя, прежде чем мы получим разрешение действовать. А потом они захотят, чтобы мы отчитывались перед ними за каждый шаг. Все политики одинаковы, они вечно хотят все знать, нужно это им или не нужно. Нам они ничем не помогут, но любой из них одним неосторожным словом может поставить под удар исход всей операции. Далее, когда одобрение совета ОАС и НСС будет получено, мы еще не сдвинемся с места, а тридцать человек уже будут знать о наших намерениях. Если же мы возьмем всю ответственность на себя, а операция завершится неудачей, положение нашего движения по меньшей мере не ухудшится. Нас, несомненно, накажут, но не более того. Если же дело выгорит, мы придем к власти и никто не станет упрекать нас за проявленную инициативу. Вопрос о том, что нужно сделать, чтобы уничтожить диктатора, перейдет в разряд теоретических. Короче, вы оба согласны помогать мне в претворении в жизнь моего плана?