Венец Государя - Анна Барт Страница 8

Устав от тайн мадридского двора в славном городе Сакраменто, я подумывала отключить телефон. Но не успела. Следом за Полонским позвонил Майк, чтобы, как он сказал, «поблагодарить за прекрасно проведенный накануне вечер» и узнать, не желала бы я встретиться с ним, чтобы продолжить дискуссию. Я заверила Майка, что очень желала бы, но на следующей неделе.

Ровно в девять вечера я свернула со скоростного шоссе I-80-W и порулила вдоль пыльной одноколейки, гордо именовавшейся Вишневой улицей. Профессор жил на шикарном ранчо в Вейкевилле, но в отличие от большинства профессуры достаточно далеко от университета. Дорогу к его дому я отлично знала. На соседнем ранчо я держала своих лошадей – красавцев Цезаря и Антуанетту и специально выехала пораньше, чтобы успеть заглянуть к лошадкам.

Я погладила их шелковистые бока и густую гриву, почесала за треугольными ушами и поцеловала теплые носы. Предложенные морковки были приняты с царским снисхождением. Я вздохнула, еще раз поцеловала их милые жующие морды, закрыла двери в денник и направилась к дому профессора.

У американских индейцев не было слова «кони», они называли их весьма своеобразно – «большими собаками». К моим животным такое определение подходило. Милые, славные, преданные, ласковые, большие собаки.

С Полонским мы договорились встретиться у ворот ранчо в девять тридцать. Я прождала его около двадцати минут и решила, что так опаздывать просто свинство. Если бы я только знала, в какую авантюру я вмешалась, согласившись на встречу с профессором в тот день, я бы использовала даже одноминутное опоздание Вадима как прекрасный предлог ретироваться… Но, увы, нам не дано заглянуть в будущее, и поэтому я резво побежала к дому, раздраженно бурча себе под нос. Не то чтобы опоздание само по себе так расстроило меня. Просто я очень хотела увидеть Вадима и была безумно благодарна профессору за наше общее приглашение посетить его. А Полонский не пришел!

Нет, люди меняются со временем только в худшую сторону…

Дом был погружен в темноту, за исключением крыльца. Я прекрасно знала расположение комнат и уверенно направилась в кабинет профессора, где мы часто проводили зимние дождливые вечера за приятной беседой. Огромная комната тонула в полумраке. Кронин сидел спиной к двери, склонившись над письменным столом. Все как обычно. Ничто не показалось мне странным в тот вечер, и никакие предчувствия не шевельнулись в душе. Я спокойно подошла ближе и шутливо постучала согнутым пальцем по его плечу:

– Господин профессор, спешу сообщить, что русский специалист по дворцовым шапкам-ушанкам прибыл.

– Катя, – вдруг сказал профессор на русском языке, – уходим отсюда быстро.

И крепко схватил меня за руку. От неожиданности я подскочила.

– Катя, – с тревогой повторил тот же голос, – уходим.

Профессор по-прежнему неподвижно сидел за столом, а за руку меня держал Вадим. Добрый вечер, как приятно! Удивленная, что профессор никак не отреагировал на мое приветствие, я заглянула ему в лицо. Лучше бы я этого не делала. То, что я увидела, нельзя было назвать лицом. Вместо него зияла одна большая кровавая рана. «Правильно папа сделал, что впихнул меня на искусствоведческий, а не на медицинский», – только и пронеслось у меня в голове, и я погрузилась в темноту…

Пришла в себя я только дома. Как мы доехали и как Вадим узнал у меня дорогу к дому, я не помнила. Меня дико тошнило, болела голова, и мне казалось, что так плотоядно описанный во многих детективах запах крови плотно засел в носу. Только после двух огромных огненно-горячих чашек чая с сахаром я пришла в себя. Я пришла в себя, чтобы дико испугаться.

– Вадим, ты позвонил в полицию? – дрожащим голосом завела я.

Вадим отмахнулся.

– Не до полиции сейчас. Посмотри, что я нашел…

Он что, ненормальный?

– Вадим, ты сдурел? Мы не в России, а в Америке, мы удрали с места происшествия! Если нас найдут, мало не покажется. Звони немедленно 911, вдруг его еще спасут!

– Не спасут. Он был уже мертв, когда я пришел.

На минуту воцарилась тишина, и я попыталась осознать слова Вадима. Профессор был уже мертв, когда пришел Вадим? Мало-помалу ужас начал заливать меня с головы до ног. Воистину, Полонский мой черный ангел, приносит мне одни неприятности. Только-только жизнь стала налаживаться – и нате вам, я вляпалась в убийство! Да еще в этой чертовой Америке.

– А когда ты пришел? Я ждала тебя у входа, но никого не видела.

Вадим недовольно поморщился.

– Начинается… Ты еще спроси, не я ли его убил. Не я. Слушай меня, сейчас не до этого. Ты знаешь, для чего профессор позвал тебя?

Я отрицательно помотала головой.

– В пятницу, после того как ты уехала, Майк подтвердил свое предложение заняться поисками царского венца. Настоящего. Профессор хотел взять тебя в качестве сопровождающей. Майк был согласен давно, но старик хотел тебя представить ему по какой-то причине. Со мной все было решено еще в Москве. Это я посоветовал привлечь тебя к поискам и включить в экспедицию в Мексику.

На мгновение я потеряла дар речи и, как всегда, общаясь с Полонским, почувствовала дикое раздражение. Он посоветовал! Не спросив меня! Я собралась уже произнести гневную тираду, но тут раздался телефонный звонок.

В моей жизни несколько раз случались моменты, когда я чувствовала, что она, жизнь, вышла из повиновения и, как норовистая лошадь, несется по полям, вместо того чтобы чинно, под присмотром тренера, исполнять пируэты на арене. Сейчас я испытывала точно такое же ощущение, слушая Вадима. Полонский вещал четко и быстро, как будто лекцию читал под трель не смолкавшего телефона, крепко держа меня за плечо.

– Полицию вызовет семья. Нас там не было. Твоя машина была припаркована на соседнем ранчо, ты все время провела с лошадьми. Вместе со мной. Моя машина заглохла в миле отсюда, я вызвал эвакуатор. Домой мы вернулись вместе около десяти, после любования твоими лошадьми. Это понятно? С этим все. Теперь экспедиция…

Телефон продолжал разрываться, но некто звонивший не оставлял сообщений. Наконец телефон замолчал. Вадим подошел к аппарату и отключил его. Очень вовремя.

– Кстати, если возникнут вопросы, почему ты не брала трубку, наш ответ должен совпадать. Я даю алиби тебе, а ты – мне. Мы ничего не слышали, потому что были вместе.

Меня колотило и больше всего на свете мне хотелось, чтобы он исчез, но тут Вадим обнял меня и почему-то, совершенно неожиданно для себя, я обняла его в ответ. Наши губы встретились, и я вернулась в далекий, но незабытый первый поцелуй, и так же, как пятнадцать лет назад, весь мир перестал существовать для меня…