Все горят в аду - Джон Ридли Страница 8

– Двинул им... о-ох...

– Нет, не смей! Не смей умирать!

"Континенталь" бешено гнал вперед, в неизвестном направлении.

Забыв про комплект из пяти пуль, засаженных в Альфа, Бадди все еще попрекал Альфонсо тем, что ему хватило наглости медленно, мучительно и жутко умирать от потери крови.

* * *

С востока на небо выползало солнце. Оно озарило голубую пустошь, подсветило рассветную мглу и облекло грязное облако чарующей позолотой. Настолько чарующей, что впору было возблагодарить Господа за миллионы машин, инвестировавших свои газы в это великолепие.

Ян смотрел на восток, смотрел на солнце. Он ощущал, как растекается по его телу наплывающее с востока тепло. Он ощущал умиротворение, расслабленность. Ощущал покой. Ощущал дуло ружья, приставленное к подбородку.

Орудием самоубийства Ян избрал имевшееся у него ружье. Он усмотрел в этом иронию. Его мозг, его креативный орган, породивший самые чудесные музыкальные произведения за всю историю человечества, будет превращен в отменное пюре, разбросанное по саду под тем самым балконом, на котором он стоит. И с той минуты растущие цветы, жизнь, пробивающаяся из земли, будут нести в себе его естество. А потом, в триумфальном апогее виртуозного самоуничтожения, подчиняясь естественному закону опыления и перекрестного опыления мириадов растений, он, Ян, возродится десятки тысяч раз по всей вселенной.

Какая красивая идея. Ян быстренько отмахнулся от нее – у него уже не оставалось времени на красивые идеи. Он уже вошел в график, предусматривавший самоуничтожение на рассвете. Алкоголь не давал ему заснуть. Солнце вот-вот водворится над горизонтом. Переодеться, упаковать свой будущий труп во что-нибудь посолиднее не успеть. Предсмертную записку писать некогда. Музыка послужит прощанием. Музыка на кассете в плеере на столе, он оставил там ее сегодня ночью. Он точно знал, где оставил ее сегодня ночью.

Ночью?..

Алкоголь стер из его памяти все произошедшее за последние несколько часов. Солнце уже не грело, а жарило. Оно не только осветило мглу, оно вскипятило ее, превратив атмосферу в ядовитый газ, который будет медленно душить аборигенов Лос-Анджелеса ближайшие двенадцать часов.

Время пришло...

Ян нащупал пальцем спусковой крючок.

...Время переходить на другой уровень. В иную плоскость...

Он медленно, но решительно нажал на спуск.

...Искусство, действие и ритуальная смерть...

Металлический звук курка.

...Дверь открывалась. Ян ступал в бессмертие...

Щелчок спуска. Лязг курка. Ударник, со звоном бьющий по патрону.

И ничего. Совсем ничего. Осечка. Ружье не выстрелило.

Как же так, подумал Ян.

Он начал заново.

Снова нажал на крючок.

Взойти на следующий уровень. Искусство, действие, ритуальная смерть. Бессмертие...

Щелк. Хрясь. Курок по патрону.

Хоть бы хны.

Что за чертовщина?!

Ян два раза дернул за спуск. Щелк. Бумс. Ничего. Щелк. Бумс. Опять ничего.

Проклятье!

Он судорожно переломил двустволку. Заряжено. Оба патрона в стволах. Боек не сбит и на взводе. Что за чертовщина?

Снова дуло под подбородок.

Щелк. Бумс.

Сука! Мать твою. Только этого не хватало.

Ян отвел ружье от подбородка и встряхнул его. Повертел. Дернул крючок, раз, другой.

Солнце уже стояло высоко в небе. Гул людских толп, самолетов и полицейских вертолетов нарастал, сливаясь, грозя испортить славное мероприятие. Время пришло. Победа или смерть.

Щелк. Бумс.

О-о господи...

Он тряс, дергал, теребил ружье.

Что нужно, чтобы покончить с собой? Что же, черт возьми, нужно...

Стволы взревели, как пара львов. Яну оторвало дробью правую ступню, выворотив размолотую в кашицу кость и захлюпавшее кровью мясо.

– О-О-О-О-О-О-О, блядь! – Выпустив из рук ружье, Ян вцепился в кровавый распотрошенный огрызок ноги, который прошибла такая дикая боль, что Ян в полном смысле слова ничего не почувствовал. Мысль о ноге, отхваченной и превращенной в никчемное месиво пальнувшим дробовиком, – вот что было больно. – О боже, о боже, блядь!

Зажав руками рану, Ян совершил гротескный скачок на одной ноге – нечто подобное сделал бы Ларри после того, как My [6]уронил ему на ноги кипящую кастрюлю, – отчего ему не стало легче. Зато потерял равновесие и налетел на красивые, недавно установленные безрамные балконные двери – тело обрушилось на стекло под хруст осколков, взрезавших, вспоровших и раскромсавших человеческую плоть.

– А-а-а-а-а-а, черт! Блядь! – Яну, несчастной жертве иглоукалывания, с его утыканной стеклышками спиной, пришлось на время забыть об утраченной ноге.

Ян попрыгал еще, при этом судорожно шаря по спине, пытаясь извлечь из нее осколки. Ян прыгал, крючился, ухищрялся. Кричал. Деревянный пол, забрызганный кровью. Скачок, Ян поскальзывается, его выносит к ограждению балкона. Бросает на перила, и он вываливается в бескрайнее немое пространство.

Немое, если б он не пискнул, как девчонка, по пути к земле.

Не сделай он этого, не открой рот, чтобы закричать, и мог бы уцелеть после падения на мешки с мягким, полужидким удобрением, оставленные под балконом садово-парковыми архитекторами. А так он нахлебался навоза, который забил ему глотку и просочился в легкие. И тут же взмывшее в воздух облако очищенного "милорганита" погребальным саваном опустилось на тело Яна. Погребальный саван страшно вонял.

Дверь открылась, он споткнулся о порог, качнулся и свалился в бессмертие. Так закончилась жизнь Яна.

* * *

Бадди повернулся спиной к востоку и заслонил руками лицо, чтобы солнечный свет не слепил глаза. Ему не хотелось света. Ему не хотелось видеть, что приготовил для него наступивший день. И уж точно не хотелось оглядываться на заднее сиденье "континенталя".

Он все же оглянулся.

Он отнял руки от лица, оглянулся и посмотрел, робко надеясь, что произошедшее минувшей ночью не происходило вовсе.

Бадди слышал выражение "море крови" – оно напоминало об убитых, зарезанных, обреченных на медленную смерть. Но это было лишь выражение. Гипербола, сказал бы Бадди, если бы знал, что такое гипербола. Однако там, на заднем сиденье, отжатый до белизны труп плавал в волнах самого настоящего моря крови.

Бадди снова заслонил лицо руками, но через пару минут его посетила мысль, что если он и впредь будет закрывать себе обзор, то не заметит, как появятся копы. А они появятся. Убийство – это по их части. А кровавые разборки наркомафии? Да они их просто обожают.