Слепой Агент - Сергей Майоров Страница 8

Он молчал, сердито сверлил меня взглядом сквозь толстые стекла очков. Потом заговорил неожиданно спокойно и мягко:

— Ладно, давай попробуем разобраться вместе. Значит, так. Фирма существует около четырех лет, активно начала работать с весны девяносто третьего. Зарегистрирована она в Петровске, у нас в городе только филиал. Не знаю, из каких соображений это сделано, но понятно, что не просто так. В Петровске у них всего пара комнат, стоит факс и девчонка сидит, на звонки отвечает. У нас они под центральный офис арендуют особняк на Ореховом острове. Один из самых дорогих, там когда-то вожди братских компартий отдыхали. И снимают ещё кучу всяких помещений по всему городу. Оказывают самые разные услуги. Всё, что разрешено законом, и даже немного больше. Дела у них идут вовсю. Конкурентов оставили далеко в жо…. Что тебе ещё сказать? Директором у них такой Лившиц Леонид Михайлович. Кое-кто его называет Лёня-маленький, ему это не особенно нравится. На передний план не лезет, в тени старается держаться, но руководит всем именно он. Имеет самые тесные связи в мэрии. Естественно, и с криминалом ему приходится общаться, но с бандюками в кабаках водку не хлещет, с журналистами не откровенничает. Старается выглядеть приличным гражданином. — Славка пожал плечами. — Не знаю, может, так оно и есть. Прикармливает кое-кого из журналистов, одну газетёнку, как я понимаю, почти полностью финансирует, так что в прессе и на телевидении поддержка ему всегда обеспечена. Слышал, наверное, про альтернативную милицию? Очень эта идея кое-кому из наших демократов нравится. Так что соглашайся, и будешь ты у нас альтернативным ментом.

— Это правда, что они будут обеспечивать областную олимпиаду?

— Говорят, правда. Сам я, как ты понимаешь, договора не видел, и моего согласия никто не спрашивал. Что тебя ещё интересует?

— Красильников Антон Владимирович. Не слышал о таком?

— Как? Красильников? Нет, не знаком. — Силантьев пожал плечами с самым искренним видом, но у меня создалось впечатление, что он не хочет быть до конца откровенным. — Извини, все эти фирмы — не мой профиль.

Мы помолчали. Я чувствовал, что у Силантьева есть какие-то вопросы, но задать их он не решается.

— Будешь ещё чай?

— Нет, лучше сигарету утащу.

Силантьев налил себе чашку, бросил несколько ложек сахара. Я никогда не любил холодный сладкий чай. Лучше уж простой воды выпить.

— Хочешь всё-таки совет? — неожиданно спросил он.

— Ну?

— Отказывайся. Если ещё не согласился, конечно. Пока не поздно.

— Почему?

Он не ответил. Я вздохнул, потушил в пепельнице сигарету и, не задумываясь, взял следующую.

— Хорошо. Допустим, я откажусь. А что дальше? Что мне делать? Сидеть и лапу сосать? Так я не медведь, мне иногда и выпить, и погулять хочется. Гордиться своей непорочностью? Надоело уже, почти год сижу и горжусь, а никто почему-то орден не несёт. А кушать хочется. Почему-то. Парадокс такой вот получается. Хочется, а не на что. Объясни, почему я должен отказаться? Почему? Потому, что вдруг что-то где-то не так получится? Ну, чего ты молчишь-то? Советы давать все горазды!

— Ты сам просил.

— Правильно, просил. Просил, потому что ничего другого от вас всё равно не дождёшься. Ты мне лучше посоветуй, куда податься, если я сейчас откажусь!

— Других мест, что ли, мало? — неуверенно пробормотал Славка, и я, заводясь ещё больше, радостно подхватил:

— Других мест? Других мест, знаешь ли, навалом. Только вот незадача какая, не зовут меня в другие-то места! Не нужен я нигде. И системе вашей не нужен. Как и ты будешь не нужен лет через десять, или сколько там тебе до пенсии осталось! Если раньше не выкинут… И что ты будешь делать? На пенсию свою жить и мемуары писать? Да ни хрена! Посидишь немного и тоже на принципы свои плюнешь, когда прижмёт. Ну, правда, ты у нас — ас, тебя в «Спрут» с распростёртыми объятиями возьмут…

Я перевёл дыхание. Сам не ожидал, что так разойдусь. Ещё год назад похвала Силантьева значила для меня много, я уж не говорю о том, что любой его совет я воспринял бы, как прямое руководство к действию. А сейчас я чувствовал себя полностью правым. По крайней мере, на данный момент.

— И что ты будешь потом вспоминать? Сейчас ты старший опер РУОП, и для тебя это — потолок. Сам ведь откажешься, если чего предложат. Да и не предложит тебе никто, идеалистов сейчас боятся! Много ты бандитов поймал? Все знают, что Крутой руководит «центровыми», а Лёня-большой и Братишка Саня — «хабаровскими». Они и сами это давно не скрывают, только что на визитках не пишут. А дальше что? Будешь ты ими заниматься ещё десять лет, пока на пенсию не спровадят. А тому, кто вместо тебя придёт, они сами зарплату платить будут, потому что к тому времени уже вся власть ихняя станет. Что, не прав я?

— Работаем, — тихо отозвался Силантьев, глядя в сторону и поигрывая желваками на скулах.

— Работаем! — подхватил я. — Работать-то с умом надо! Работать на себя надо, а не на дядю, которому это на фиг не нужно, который сам над тобой втихаря смеётся и сдаст при первой же возможности!

Наверное, я сказал бы что-нибудь ещё. Обидное и злое. Но Силантьев остановил меня:

— Не думал я, что ты так сломаешься после одной поездки в «мерседесе».

— Что? — Я задохнулся, мгновенно потеряв напористость. — Что ты сказал?

— Что слышал. Вообще-то я гостей не бью, но все когда-то бывает в первый раз. Тебе явно домой пора.

Силантьев поднялся. Я тоже встал. Уходить побеждённым не хотелось, и я сказал первое попавшееся, совсем нелепое:

— Конечно, я-то покатался. И ещё прокачусь, и не один раз! А вот тебя к «мерседесу» никто и близко не подпустит, тебе на роду написано всю жизнь на «козлах» кататься.

Силантьев распахнул дверь, с треском влепив её в угол антикварного серванта. Я выскочил в коридор и в темноте зацепил какой-то металлический таз. Он с мерзким грохотом обрушился на пол, а проплывавшая мимо толстая соседка с лицом торговки пивом остановилась и ласковым голосом сказала:

— Что ж вы так, Вячеслав Иваныч? Нас всегда ругаете за веселье, а сами вон как разошлись!

Ответа Славки я не слышал. Сквозь дебри верёвок с бельём и велосипедов я продрался к входной двери, со скрежетом провернул головку французского замка и вывалился на площадку, рванув подкладку пальто о гвоздь.

— До свиданья, советник, — крикнул я, прыгая вниз по ступенькам.

В ответ Силантьев мне ничего не сказал.

Я выскочил на улицу и пошёл к дому, не обращая внимания на бьющий в лицо и за шиворот снег. Последние слова Силантьева были самыми важными во всём разговоре. Объяснения им я не находил. Не мог же он знать о моей беседе с Красильниковым. Или всё-таки знал и потому так странно реагировал на вопрос о нём?

Подходя к дому, я услышал приглушённые крики и ругань, доносившиеся с пустыря неподалёку.