Уйди скорей и не спеши обратно - Фред Варгас Страница 8

Перед ней стоял невысокий, черноволосый, небрежно одетый, даже непричесанный мужчина, из рукавов черной куртки торчали голые запястья. Наверное, такой же, как она, не умеет рассказывать.

— Как они там, ничего? — спросила Мариза.

Мужчина пожал плечами:

— Смотря кто.

— Они хоть выслушают? — уточнила Мариза.

— Смотря что вы им скажете.

— Мой племянник говорит, что меня на смех поднимут.

Мужчина склонил голову набок и посмотрел на нее внимательно:

— А в чем дело?

— Да тут у нас в доме, прошлой ночью… Я беспокоюсь за детей. Если вечером у нас побывал какой-то псих, он ведь может вернуться? Как думаете?

Мариза кусала губы, ее лицо слегка порозовело.

— Видите ли, — мягко сказал мужчина, указывая на грязное здание, — здесь уголовный розыск. Тут расследуют убийства. Если кого-нибудь убивают.

— Ох, — испуганно выдохнула Мариза.

— Идите в комиссариат на авеню. В полдень там обычно меньше народу, у них будет время вас выслушать.

— Ой, нет, — Мариза покачала головой, — мне нужно к двум на работу, начальник жутко разозлится, если опоздаю. А они здесь не могут передать своим коллегам, которые с авеню? Я имею в виду, разве полицейские не везде одинаковые?

— Не совсем, — ответил мужчина. — А что случилось? Кого-то ограбили?

— Ой, нет!

— Тогда напали?

— Ой, нет.

— Все равно расскажите, так будет легче понять. И можно будет что-нибудь вам посоветовать.

— Конечно, — сказала Мариза, немного напуганная.

Опершись на капот машины, мужчина терпеливо ждал, пока Мариза соберется с мыслями.

— Это из-за черных рисунков, — объяснила она. — Вернее, там тринадцать черных рисунков на всех дверях в доме. Они меня пугают. Я всегда одна дома с детьми, вы понимаете.

— Это какие-то картины?

— Да нет. Это четверки. Цифры «четыре». Большие черные четверки, нарисованы как-то по-старинному. Я думала, может, это банда какая. Может, в полиции это знают или поймут, что это значит. А может, нет. Поль сказал, хочешь, чтоб над тобой потешались, иди.

Мужчина выпрямился и взял ее за руку.

— Пойдемте, — сказал он ей. — Сейчас мы все это запишем, и бояться больше будет нечего.

— Но может, лучше найти полицейского? — сказала Мариза.

Мужчина поглядел на нее с легким удивлением.

— Я полицейский, — сказал он. — Старший комиссар Жан-Батист Адамберг.

— Ой, — смутилась Мариза. — Извините.

— Ничего страшного. А вы за кого меня приняли?

— Да я вам и сказать не осмелюсь.

Адамберг повел ее через помещения уголовного розыска.

— Нужна помощь, комиссар? — спросил его какой-то лейтенант с темными кругами вокруг глаз, собиравшийся уйти на обед.

Адамберг легонько подтолкнул женщину к своему кабинету и посмотрел на лейтенанта, пытаясь вспомнить его имя. Он еще плохо знал всех сотрудников, которых назначили к нему в отдел, и с трудом вспоминал их имена. Члены команды быстро заметили это и каждый раз во время разговора называли себя. Может, посмеиваясь над ним, а может, искренне желая помочь, Адамберг пока не разобрался, — впрочем, его это не так уж волновало.

— Лейтенант Ноэль, — назвался мужчина. — Вам помочь?

— Молодая женщина нервничает, вот и все. Кто-то устроил в их доме идиотскую шутку, а может, графферы балуются. Ее просто нужно успокоить.

— Здесь не социальная помощь, — сказал Ноэль, резко застегивая молнию на куртке.

— Почему бы и нет, лейтенант…

— Ноэль, — договорил тот.

— Ноэль, — повторил Адамберг, пытаясь запомнить его лицо.

Квадратная голова, бледная кожа, светлый ежик волос, уши торчат, Ноэль. Усталый, высокомерный, возможно, жестокий — Ноэль. Уши, жестокость — Ноэль.

— Поговорим об этом позже, лейтенант Ноэль, — сказал Адамберг. — Она торопится.

— Если нужно успокоить мадам, — вмешался тут другой сотрудник, имени которого Адамберг тоже не помнил, — я готов. Мой инструмент при мне, — добавил он, держась руками за ремень своих брюк.

Адамберг медленно обернулся.

— Бригадир Фавр, — представился говоривший.

— Здесь, — спокойно сказал Адамберг, — вам предстоит сделать некоторые открытия, которые, возможно, вас удивят, бригадир Фавр. Здесь женщина это не шар с дырой, и если для вас это новость, попробуйте присмотреться повнимательней. Снизу вы увидите ноги, а сверху грудь и голову. Постарайтесь поразмыслить над этим, Фавр, если у вас есть чем.

Адамберг направился к своему кабинету, стараясь запомнить лицо бригадира. Толстые щеки, крупный нос, густые брови, идиотский вид — Фавр. Нос, брови, женщины — Фавр.

— Расскажите по порядку, — сказал он, прислоняясь спиной к стене кабинета, напротив женщины, присевшей на краешек стула. — У вас дети, мужа нет, где вы живете?

Чтобы успокоить Маризу, Адамберг нацарапал в блокноте ее фамилию и адрес.

— Эти четверки были нарисованы на дверях, так вы сказали? Это было сделано за одну ночь?

— Да. Вчера утром они были на всех дверях. Вот такие большие четверки, — сказала она, разведя руки примерно на шестьдесят сантиметров.

— И никакой подписи или росчерка не было?

— Ой, было! Внизу две буквы поменьше нарисованы ТС. Нет. СТ.

Адамберг записал.

— Тоже черной краской?

— Да.

— Больше ничего? На стенах дома? На лестничной клетке?

— Только на дверях. Черной краской.

— А эта цифра, может, она как-то по-особому нарисована? Как какая-нибудь эмблема?

— Ой, да! Я могу нарисовать, у меня получится.

Адамберг протянул ей блокнот, и Мариза нарисовала большую толстую закрытую типографскую четверку с основанием, расширенным, как у мальтийского креста, и двумя поперечными палочками на конце.

— Вот, — сказала Мариза.

— Вы нарисовали ее наоборот, — мягко заметил Адамберг, забирая блокнот.

— Так она и есть наоборот! Она нарисована наоборот, толстая ножка и две палочки на конце. Вы знаете, что это? Может, это знак каких-нибудь грабителей? СТ? Или что?

— Грабители стараются оставлять как можно меньше следов на дверях. Что вас так пугает?

— Наверное, это мне напоминает сказку про Али-Бабу. Там убийца рисовал на дверях большие кресты.

— В этой сказке он пометил только одну дверь. А потом уже жена Али-Бабы нарисовала такие кресты на других дверях, чтобы его запутать, если я не ошибаюсь.