Спасти Вождя! Майор Пронин против шпионов и диверсантов - Арсений Замостьянов Страница 8

– Постойте! – закричал Жолтовский – Нужен пятый фужер! – Он покосился на переводчика, который предпочитал оставаться на заднем плане. – Вера Ивановна! Попрошу пятый фужер!

Экономка появилась незамедлительно: зычный голос академика был слышен в самых дальних уголках мастерской. На столике появился пятый фужер, близнец первых четырех.

– Ура! – по-русски отреагировал Бронсон. И добавил через переводчика: – У вас парижская атмосфера!

Жолтовский добродушно возразил:

– Ну уж нет, атмосфера у меня флорентийская. Или венецианская.

Бронсон нахваливал шампанское, Потоцкий скромно присел на краешек кресла, а зодчий начал увлекательную экскурсию по музею собственных творческих планов.

– Быть архитектором – значит быть немножко итальянцем. Мастера эпохи Возрождения знали, что такое гармония. Помните слова Леонардо о золотом сечении?

Пронин кивнул.

– Я мечтаю, чтобы архитектура каждого дома была проникнута золотым сечением. Но я жадный человек, этого мне мало. Я хотел бы строить города на основе золотого сечения Леонардо! Все в мире должно подчиняться такому соотношению: 38 – 62. Вот если вы, господин Бронсон, профессиональный журналист, значит, будьте любезны, отдайте своей работе 62 процента сил. Это немало. А 38 процентов – на самообразование, на увлечения, на семью.

– На любовь! – вставил Бронсон.

– А мне уже за семьдесят, про любовь-то я уже и забыл! Моя любовь сейчас – это дома, улицы, города.

Откуда-то появилась вторая бутылка брюта. Жолтовский витийствовал:

– Я предлагаю выпить за божественную пропорцию – золотое сечение! Оно каждого человека может сделать счастливым. Если случилась беда – не впадайте в уныние. 32 процента неудач – это по-божески, к этому надо быть готовым. Если больше или меньше – уже скверно. А 32 процента – в самый раз. А вы, Иван Николаевич, видный советский журналист. Вы, наверное, партийный?

– Да, я большевик с 1918 года.

– А вы знаете, что наша пятиконечная звезда – это знак золотого сечения? Знаменитый витрувианский человек Леонардо, символ симметрии в человеке и в мироздании – это же пространство нашей красной звезды! Вы помните этот рисунок? Я видел его в Венеции. Два часа тогда простоял в оцепенении! А вот вам репродукция! – Жолтовский бросил на стол картинку. Пронин вгляделся. И впрямь, напоминает пятиконечную звезду. Силен академик!

Бронсон взял слово:

– Разрешите сделать добавление к вашему тосту. Я хочу выпить за ваше искусство, господин Жолтовский! Я видел дом на Моховой, рядом с Красной площадью. Это шедевр! Если бы можно было его купить и перевезти в Америку в дорожном саквояже – я не пожалел бы денег. Влез бы в долги, но купил бы во что бы то ни стало! Я не был знаком с Леонардо да Винчи. Но я счастлив, что лично знаю вас!

– И в сердце льстец всегда отыщет уголок! – процитировал Крылова Жолтовский и захохотал.

– Превосходное шампанское! – заключил Пронин, осушив бокал. – Господин Бронсон только и говорит, что об архитектуре. Я и не предполагал, что наши достижения в этой области могут так впечатлить представителя страны небоскребов.

Жолтовский еще больше оживился:

– И как вам наши домики? На ипподром заехали? Я там дом Скакового общества строил. Много лет миновало с тех пор... А сейчас думаю кардинально перестроить весь ипподром. Превратить его в заповедник городской архитектуры в моем понимании. Такой архитектуры, которая возвышает человека.

Бронсон начал отвечать чуть раньше, чем переводчик по-английски повторил вопрос Жолтовского:

– С вашей легкой руки я стал завсегдатаем московского ипподрома. Во-первых, изучил отменный образец вашей великолепной архитектуры. Во-вторых, стал участником азартной борьбы на свежем воздухе!

– Так вы азартны? Может быть, сыграем как-нибудь в преферанс в нашем журналистском кругу? – спросил Пронин.

– Ну уж нет. Эти коммерческие игры скучны. Подсчеты, расчеты – бухгалтерия, а не игра. А вот скачки, да еще в декорациях величайшего архитектора современности – это действительно великолепно. Не могу побороть соблазн, по три раза в неделю туда хожу.

Когда переводчик упомянул про «величайшего архитектора современности», Жолтовский всплеснул руками:

– Ну вот, в классики записали. А у меня еще столько планов...