Маскарад со смертью - Иван Любенко Страница 8

Разграбив карету, сопровождающих отводили в сторону от почтового тракта и убивали из маузера выстрелом в голову. А двум несчастным фельдъегерям, чей мундир напоминал полицейский, перерезали горло от уха до уха. Оставшихся лошадей с помощью перекупщиков продавали цыганам. Благодаря сведениям от осведомителя в ресторане гостиницы «Варшава», полового Федьки Кожемяки, был установлен, задержан и помещен в тюремный замок Ставрополя один из скупщиков ворованных коней. Через него планировалось выйти на Рваного. Однако старый прощелыга отказался сотрудничать с полицией, уверяя, что он всего лишь «хотел купить пегую пару подешевле, а продать подороже и знать не знал и духом не ведал, что лошади были казенные», а что до клейма – так он сразу его и не разглядел, потому как стар да зрением слаб. А купил их у какого-то черкеса, фамилию у него не спрашивал. Никакого Рваного или Рамазана он не знает. «Обманул мазурик, сказал, что кобылы его. Теперь вот и лошадок забрали, и гроши потерял. Вы уж, господин полицейский, помогите да найдите жулика», – фальшиво кривляясь, лепетал оказавшийся дважды судимым за воровство Степан Безуглов.

Другие облавы на Рваного тоже закончились неудачей. В самом начале года стало известно о нелегальном доме терпимости, открывшемся под вывеской «Массажный салон» на Мещанской улице. Некая Фатима Загилова поселила в снятых ею апартаментах девиц легкого поведения. До поры до времени полиция лишь наблюдала за деятельностью «красного фонаря» и никаких мер не предпринимала. Когда же сводница зашла слишком далеко и попыталась через портье гостиницы «Коммерческая» предложить постояльцам услуги своих подопечных, с нею провели беседу, по окончании которой она «добровольно» согласилась на тайное сотрудничество с полицией.

В первых числах июля новоявленная осведомительница сообщила, что повадился к ней один даргинец. По описаниям, как раз Рваный. Появляется он ближе к полуночи, в номерах не остается, а берет белокурую Ингу и, оплатив ее услуги, уезжает вместе с ней на извозчике куда-то в район бывшего солдатского поселения, именуемого в простонародье Форштадтом. Наутро девушка возвращалась сама.

Это городское захолустье никак не освещалось, и с наступлением темноты в нем немудрено было и заблудиться. Полиции с трудом удалось найти турлучную хату, где проводила время парочка. Засады, устроенные в салоне на Мещанской и в доме на Форштадте, результатов не дали. Рваный как в воду канул.

Поскольку все предпринятые усилия по поимке Рамазана провалились, у Ипполита Константиновича все более крепло убеждение, что у преступников имеются осведомители среди либо полицейских, либо иных лиц, непосредственно соприкасающихся с носителями закрытой информации.

Исходя из проверенной временем истины «что знают двое, то знает и свинья», старый и опытный чиновник решил не описывать руководству все подробности плана, а ограничиться лишь общими фразами. Весь текст было поручено зашифровать и отправить телеграфом.

Незаметно рабочий день приближался к концу, и шеф ставропольских полицейских мысленно предвкушал вкусный ужин с селедочкой под уксусом, настоянном на базилике, а к нему обязательное приложеньице – запотевший от холода графин со «Смирновской»… Но неожиданно двери шумно распахнулись, и в кабинет вихрем влетел обеспокоенный начальник сыскного отделения. За ним неслышно ступал его заместитель Антон Каширин. Встревоженный вид главного сыщика губернии свидетельствовал о том, что стряслось что-то из ряда вон выходящее.

– Ваше высокоблагородие, на Николаевском Жиха убили, только что. Мы обследовали место происшествия и пока можем говорить лишь о том, что смерть наступила примерно час-полтора назад. Задушили его прямо на лавочке. Видать, кто-то сзади подкрался и затянул петлю у бедолаги на шее. Первой убийство обнаружила разносчица сладостей, она конфетами на углу всегда торгует, – деловито объяснял Ефим Андреевич. – Мы допросили ее. «Смотрю, – говорит, – подходит ко мне прилично одетый господин, дает червонец и покупает коробку монпансье. А сдачи не нашлось. «Ступай – говорит, – милая, поменяй в трактире, а я тут на лавочке пока твои леденцы отведаю». Через пять минут она вернулась, чтобы отдать сдачу, а он уже мертвый. Понятное дело, у нее истерика началась. Вокруг народу собралось… Тьма! Ведь место это особой любовью у парочек гуляющих пользуется.

– Смею донести до сведения вашего высокоблагородия, – несколько смущаясь своей смелости, подобострастно начал Антон Каширин, – у покойного во внутреннем кармане лежал пузырек с микстурой «Капли от мигрени» и квадратная коробочка с леденцами «Георг Ландрин». А у торговки он купил монпансье «Москва», но уже в круглой коробке. Так вот их при нем почему-то не оказалось.

– Где же они? – спросил начальник.

– Исчезли. Вряд ли бы их кто-то из прохожих подобрал, – поделился сомнением Поляничко.

– Получается, что их убийца забрал, что ли? Чепухенция непонятная, господа. А деньги целы? – задал обязательный вопрос Ипполит Константинович.

– Все на месте. Триста пятьдесят рублей находились в портмоне, да и часы золотые швейцарские брегет с цепочкой – в целости и сохранности. Еще пустой кожаный саквояж под скамейкой валялся. Все, что было при нем, сдали в участок по описи. Да, вот еще. Куда нам деть сдачу, что торговка принесла? – доставая из кармана деньги, поинтересовался Ефим Андреевич.

– Все вносите в опись, а потом вдове передадим, – указал полицмейстер и добавил расстроенным тоном: – Вот это новость так новость. Хуже не придумаешь. Придется губернатору утром докладывать. Одного понять не могу, кому этот Жих не угодил? Ведь человек был тихий, никого не трогал. Женился недавно. Что-то здесь не так. – Ипполит Константинович поднялся из-за стола, подошел к окну и, глядя на склонившуюся под зрелыми плодами яблоню, про себя заметил: «А Жиха-то убили аккурат на Яблочный Спас». Из раздумий его вывел голос Поляничко:

– Если позволите заметить, надобно расспросить всех, кого видел Соломон за последние дни. Может, поссорился с кем или дорогу кому перешел? Я уже разузнал, что молодая жена покойного, Клара Сергеевна Жих, была замешана в адюльтере с поручиком 15-го драгунского полка, – козырнул умением добывать быстро нужную информацию лучший сыщик губернии.

– Ну-ка, ну-ка… поподробней… И кто же он? – осведомился полицейский чиновник, а в глазах у него вспыхнул какой-то хитрый огонек.

– Бронислав Арнольдович Васильчиков. Говорят, отчаянный храбрец. Добровольцем ушел на японскую войну. Конный разведывательный дозор под его командованием захватил японского генерала со всей свитой и документами. Сам же поручик остался прикрывать отход и увел погоню в ложном направлении. Спасся чудом. За это был награжден именными часами и георгиевским крестом. Досрочно присвоен чин штабс-ротмистра. Вернувшись обратно в полк, пытался соблазнить жену местного предводителя дворянства, но потерпел фиаско. Затеял ссору на рождественском ежегодном балу и вызвал на дуэль кого-то из местной польской знати. За этот поступок снова был понижен до поручика и переведен в Ставрополь.

– И как она, Клара Сергеевна, хороша? – подмигнул полицмейстер.

– Весьма! – парировал сыскарь.