Смертельный лабиринт - Фридрих Незнанский Страница 8

5

Постановление о проведении обыска лежало у Климова в кармане, адрес покойного ему был известен. Дело было за помощниками. И тут уже сумел наконец оценить важность вопроса дежурный майор милиции Сватков. Он выделил в распоряжение Климова дежурную же следственно-оперативную бригаду Бабушкинского ОВД, забивавшую от нечего делать «козла». Чем так сидеть, пусть хоть каким-нибудь делом займутся. Тем более что в первый день Нового года тяжких преступлений на памяти майора еще не случалось — мелочовка больше: бытовые драки по пьяному делу, поджоги от неосторожного обращения с огнем, травмы от некачественных китайских фейерверков…

Одним словом, и часа не прошло с момента появления Климова в ОВД, как бригада погрузилась в желтую с синей полосой «Газель» и двинулась на улицу Чичерина, к дому номер 17, в котором на третьем этаже, в квартире 72, проживал известный тележурналист Леонид Морозов.

Во дворе дома было полно народа — и малышни, и взрослых, которые сразу окружили милицейский автомобиль. Всем было интересно, зачем приехала милиция. Неужели так и не прошел праздник без скандала? А у кого? И когда спросили про журналиста Морозова из семьдесят второй квартиры, никто его, оказалось, толком и не знал. И даже не подозревал, что в их доме, прямо вот так, в простой двухкомнатной квартире, обитал известный человек, которого каждый день показывали на экране телевизора, — ну надо же? Естественно, неизвестно было и с кем он жил. Но когда Климов разъяснил причину приезда милицейской бригады, охотников стать понятыми при обыске нашлось немало — а чем еще заниматься в такой день, когда голова только начала отходить от ночных «посиделок»? Короче говоря, двое мужчин из того же подъезда, которые предложили свои кандидатуры первыми, и были официально приглашены участвовать в следственном мероприятии.

Первой, кого они встретили, войдя в подъезд, была консьержка. Звали ее Маргаритой Николаевной Легостаевой. И, узнав, с какой целью появилась здесь оперативная группа милиции, — ей было все едино, что милиция, что прокуратура! — она пришла в неописуемый ужас. Схватилась обеими руками за свою реденькую седую голову и, глядя остановившимися глазами на представителя власти, буквально онемела. Ее спрашивают, а она молчит. Ее трогают за локоть, а она только вздрагивает, как от удара током. Странная женщина.

Впрочем, возможно, здесь сыграли роль сразу два фактора. Первый, разумеется, ночное убийство жильца, которого она как раз знала и даже гордилась своим знакомством. Всем знакомым рассказывала, как сам Морозов здоровался с ней за ручку, с праздниками поздравлял, а она за это смотрела по телевизору все его репортажи и поражалась его «гражданской смелости». Она потом так и сказала на допросе, особо выделив эти слова. Так что для нее смерть известного ей человека оказалась, конечно, своего рода ударом.

А вторым фактором, вероятно, могла быть эффектная внешность старшего следователя Климова. Если Маргарита Николаевна относила себя к культурной части населения, она вполне могла признать в нем кого-то знакомого и затем мучиться загадкой — на кого похож. Так, случается, ночами не могут заснуть любители разгадывать кроссворды, не припоминающие нужное слово и по этой причине готовые перебудить своими вопросами всех близких и знакомых. Возможно, консьержка Легостаева была из этой категории людей.

Она смотрела выпучив глаза на Климова и только непонимающе качала головой. Вывел ее из этого ступора жилец, согласившийся быть понятым, Игорь Васильевич Колбасов.

— Эй, Николавна, проснись! — Он потряс ее за плечо. — К тебе с делом. — И добавил уже Климову: — Вот такие у нас сторожа! А потом народ интересуется по телику, почему участились квартирные кражи? А?

Но консьержка пришла-таки в себя и довольно внятно сумела объяснить только один факт, о котором вспомнила:

— Вчера, часов в одиннадцать…

— Вечера? — тут же сделал «стойку» Климов.

— Утра, — поморщившись по поводу невежливого собеседника, перебившего ее, неохотно продолжала вспоминать Маргарита Николаевна, — к Морозову приходила молодая дама.

— Дама? — удивился Климов. — А как выглядела? И почему вы решили, что она обязательно дама? Ну молодая — понятно.

— А потому что это была не девица, — отрезала консьержка. — И обручального кольца у нее на правой руке не было. Как и на левой — значит, и не разведена. Но она была молода и прекрасна.

— Вы лицо ее запомнили, конечно?

— Нет! — гордо ответила консьержка. — Я не имею обыкновения запоминать лица дам, которые навещают молодых и обаятельных мужчин. У них всегда найдется повод не афишировать своего присутствия, и это полагается знать приличному человеку.

Вот так, получил Климов выговор.

— Но может быть, вы хоть что-то запомнили еще? В чем была одета? Высокая, низкая, толстая, стройная? И почему просто красивая? Красота бывает разной, между прочим, — съязвил Климов.

— Какая бывает красота, молодой человек, — сухо возразила консьержка, — мне знать лучше, я старше вас, пожалуй, вдвое. И я, например, сразу вижу: красив человек или нет. Как идет, как спинку держит, как голову поворачивает, как здоровается, просто кивая или протягивая руку…

— Вы, наверное, в театре служили? — с усталым вздохом догадался Климов.

— До пенсии, в обязательном порядке.

— М-да, с вами ясно… Но вы хоть какие-нибудь характерные черточки запомнили? Вас же в театре, поди, этому учили? Ну когда образ создавали? Или как это у вас называлось?..

— Я работала билетером, молодой человек. И ваши образы меня совершенно не интересуют. Я повторяю, дама была молода, красива, очень стройна и правильно держала спинку. Этого вам мало? Увы… большего я вам…

— И часто она тут появлялась?

— Я работаю относительно недавно, полгода и — через день. На моей памяти ее не было. Впервые увидела. Спросите Таисию Прокопьевну из шестидесятой квартиры, она собачку выгуливает, может быть, она видела… Но если хотите знать мое мнение, то я полагаю, что приход дамы к молодому человеку в одиннадцать поутру не может иметь никакого отношения к убийству… ах, боже мой!.. которое, по вашим словами, произошло через двенадцать часов. Абсурд какой-то!

— Ну касаемо того, как держать правильно спинку, тут я с вами не спорю, а насчет убийства позвольте не согласиться. У нас не театр, а уголовное преступление… А если мы вам, к примеру, покажем эту даму, вы ее узнаете?

— Какие могут быть сомнения! Разумеется.

— Хорошо, спасибо. Будем иметь в виду… А в своей квартире Морозов проживал один?

— Вообще-то один, но у него постоянно бывали люди. Ночевали даже. Разные, много. В том числе и женщины.

— Ничего себе… — покачал головой Климов. — Ну пойдем. — Он кивнул тем, кто был с ним.

Поднялись на третий этаж. Стали звонить в квартиру, но никто не отозвался. Было высказано предположение, что если кто и есть тут, то, возможно, еще спит. Но и на стук в дверь никто не отозвался. Зато вышли из своих квартир соседи по лестничной площадке и стали смотреть. Но и они ничего не знали и с Морозовым фактически были незнакомы. Он рано уезжал и поздно приезжал. Компании вроде бывали. Вот и все сведения.