Крест - Ингар Йонсруд Страница 8

Масляная краска, пыль и табак. Темные облака за белоснежными хребтами. Склоны гор, подножьем врезанные в извилистые озера. Несколько жалких деревьев и облачная с прояснениями погода. И там, прямо под солнцем, черная фигура человека. С широко расставленными ногами и с раскинутыми в стороны руками, словно он висел на кресте. Лицо повернуто к солнцу. Выпученные глаза. И зияющая пустота там, где должны были быть нос и рот. Просто дыши. Просто дыши спокойно, переносясь из реальности этого кабинета в сон. Убийца.

— У вас рассеянный вид. Это эффект антидепрессантов?

Голос отогнал мысли, которым предался Фредрик. Он сел ровнее на низком диване для пациентов.

— Я больше их не принимаю. Сама мысль о том, что у меня депрессия, вгоняет меня в депрессию.

Смех полицейского психолога прозвучал гадко.

— Я вчера принимал участие в одном мероприятии в замке Акерсхюс, — продолжил Фредрик. — После мне нужно было дать выход эмоциям. Было поздно.

— Понимаю, — сказал психолог и довольно сильно ткнул своим толстым пальцем по планшету.

— Вы записываете все, что я говорю? — Фредрик потянулся за кружкой с растворимым кофе. Подул на горячую жидкость, его квадратные очки запотели.

— Я спросил про вашего отца, и вы замолчали. Вы о чем-то задумались?

Фредрик подождал, пока просохнут стекла очков. Тучный психолог, как обычно, сидел, балансируя на обветшалом офисном кресле, визжавшем каждый раз, когда тот переносил вес с одного жирного окорочка на другой.

— Странно, что вы спросили.

— М-м?

— Я вчера познакомился с одной журналисткой. Она утверждает, что мой отец имел отношение к делу, над которым она работает.

Стоя утром в душе, он вспомнил этот разговор. И после не мог выбросить его из головы. Пробираясь через пургу от своей квартиры на Соргенфригате в районе Майорстуа в полицейского управление в Гренланде он вдруг понял, что даже не помнит, как выглядел его отец. Фредрик вспомнил ощущение нахождения в одной комнате с ним. Фредрик помнил атмосферу, которую создавал отец, но черты его лица стерлись из памяти. Может, поэтому воспоминания об отце и убийце слились воедино?

— Все, что у меня осталось от родителей, лежит в сейфе. Отец умер больше двадцати лет назад, и почти не бывал дома, когда я был маленьким. Он работал на американцев. Не в посольстве, а в офисе, который они снимали.

Фредрик нахмурился, стараясь вспомнить что-нибудь еще.

— Когда я пытаюсь представить его себе, вместо него я вижу картину, висевшую над его рабочим столом. Горный пейзаж. И она сливается со сном, который я вижу. Или… кошмаром. Кошмар о преступнике, за котором я однажды гонялся. Убийца. Самый страшный человек из всех, кого я встречал.

— Как думаете, почему для вас один человек ассоциируется с другим? — спросил психолог.

— А это уже ваша работа. Вы у нас мозгоправ. — Он выдохнул. — Отец был холодным и закрытым человеком. К концу жизни он стал очень угрюмым. Ни у меня, ни у матери не осталось сил горевать в тот день, когда он, наконец, помер.

— Наконец помер, — повторил психолог, словно слова Фредрика заворожили его. Он напечатал это на своем планшете. — Значит, этот убийца и ваш отец… вызывают у вас страх?

Опять этот пустой треп психологов. Фредрик закатил глаза.

— Они оба — привидения из прошлого. И оба мертвы. Я боюсь только живых.

— Конечно, — цокнул языком психолог. — Конечно. Вы же рациональный человек. Это приходит с профессией. — Он немного помедлил. — В последнее время мы не говорили про вашу семью. Я правильно понимаю, что сейчас вы совсем один?

— В смысле?

— Ваша мать умерла несколько лет назад, вы разведены, у вас была сожительница…

Фредрик взял со стола ложку в каких-то пятнах, помешал кофе и посмотрел на стену за спиной психолога.

Несколько лет назад там висел плакат с портретом Эрнеста Хемингуэя. С голым торсом и дробовиком. Тогда Фредрик указал психологу на иронию ситуации, так как тот украсил свой кабинет изображением мужчины с оружием, которое впоследствии заберет его жизнь. Теперь там висел новый постер: Джек Николсон в кожаной куртке и шапке со зловещей ухмылкой на лице.

— Чувствую некоторую амбивалентность в вас, — сказал Фредрик, и психолог вопросительно посмотрел на него. — Сначала Хемингуэй, теперь Николсон. Кадр из фильма, показавшего «фак» психологам и психиатрам всего мира. Вы хотели о чем-то поговорить?

Психолог с раздражением усмехнулся.

— Знаете, зачем здесь висят эти плакаты?

— Не имею ни малейшего представления.

— Потому что полицейские, такие, как вы, не любят говорить о себе. Вы думаете, что попали сюда по ошибке, как старина Джек из «Пролетая над гнездом кукушки». Когда разговор стопорится, вы начинаете рассматривать кабинет, а обсудить здесь особенно нечего, кроме как Николсона на плакате. После чего я пытаюсь как можно аккуратнее перевести разговор на вашу страдающую душу.

— Понял. А разве не глупо вот так раскрывать вашу тактику?

Фредрик снова ждал смешков в ответ, но их не последовало. Психолог положил планшет на колени и подтянул повыше хвостик волос.

— Фредрик, — начал он. — Сегодня у нас с вами последняя встреча. Далее они уже будут добровольными, и я знаю, что вы не воспользуетесь этим предложением. Поэтому времени на пустодрочку у нас нет. Расскажите о вашей семье. Вы делите с кем-то свою жизнь или барахтаетесь в полном одиночестве?