Печаль на двоих - Николь Апсон Страница 8

— Каким же таким образом вы ею воспользовались?

— Это нелегко объяснить, но из того страшного утра мне больше всего запомнились минуты, когда мы подошли к месту казни. Вы совершенно верно описали психологическое состояние Амелии — она была до того испугана, что едва держалась на ногах, но в дверях ее встретил тюремный врач, и это, похоже, женщину немного приободрило. Она вдруг воспряла духом, но лишь на считанные минуты, поблагодарив доктора за его доброту. Я никогда этого не забуду. И Сэч, и Уолтерс называли себя медсестрами — и Амелия действительно была опытной акушеркой, — но при этом они самым злодейским образом лишали младенцев жизни и наживались на несчастных женщинах, которые, гонимые обществом, обращались к ним за помощью. В отличие от этих двоих тюремный доктор был прекрасным врачом, но они, по сути, жестоко надсмеялись над его профессией. Никто не стал бы его винить, если бы он не проявил к ним никакого сочувствия, но доктор поступил совсем по-иному. Он положил руку Амелии на плечо и пожелал ей стойкости. Меня поразило: сколько в его поступке было сопереживания. — Селия нервно рассмеялась, и Джозефине показалось, что ей стало неловко от того, что она так разоткровенничалась. — Должно быть, с тех пор я все время старалась походить на него.

— Из-за этого вы и выбрали профессию медсестры?

— Не выбрала, а к ней вернулась. У меня были кое-какие навыки еще до службы в тюрьме, а перед тем как ушла оттуда, я поработала там в больничной палате. Поверьте, если кому-нибудь надо напомнить о том, как важно соблюдать закон, лучшего места просто не найти. Ни одна женщина в палате не может побыть и минуты наедине с самой собой: за ней все время наблюдает недремлющее око медсестры, а за самыми злостными преступницами зорко следят и другие заключенные. Представляете, какая создается атмосфера, когда в одном месте насильственно собраны подобного рода женщины?

— А вы думаете, я не могу себе этого представить? — заметила Джозефина, окидывая взглядом соседние столики.

Селия рассмеялась:

— По крайней мере еда здесь гораздо лучше. А если серьезно, то человек считается невиновным, пока вина его не доказана, но порой я задумываюсь, так ли это. Как можно подготовиться к предстоящему испытанию в зале суда, когда находишься в подобной обстановке?

— А я могла бы поговорить еще с кем-нибудь из работников тюрьмы? С тем доктором, например?

— Мне кажется, он умер во время войны. А больше никто не приходит на ум. Я поддерживала отношения с Этель Стьюк — другой надзирательницей, — но она погибла в пятнадцатом году во время налета цеппелинов. Биллингтон, наверное, все еще жив, но кто знает, где его искать? Он был в тюрьме палачом после той казни всего лишь несколько лет. Я понятия не имею, что случилось с капелланом, но он уже и тогда был немолод. Единственно кого я могла бы посоветовать, это Мэри Сайз. Вы с ней знакомы?

— Нет, не знакома.

— Она сейчас заместитель начальника тюрьмы и сделала немало для «Холлоуэя», а также для тюрем вообще. К тому же она член нашего клуба, и я с радостью вас ей представлю. Сэч и Уолтерс были казнены задолго до ее поступления на службу, но она может рассказать вам о жизни в тюрьмах, если вам это пригодится.

— Спасибо. Конечно, пригодится. А как насчет семей казненных? Вы упомянули мужа Сэч…

— Упомянула, но я просто не представляю, как его можно найти — разумеется, если он еще жив. — Селия задумалась. — У Уолтерс было две племянницы: они несколько раз приходили ее навещать, но я не помню их имен и не уверена, что, даже если вы их разыщете, им есть что порассказать. Уолтерс не производила впечатления семейного человека.

— А как насчет судебного процесса? Ведь на нем были свидетели?

— Да, но вам придется их разыскивать самой. Все это случилось так давно, Джозефина, что стоит мне удариться в воспоминания о тех днях, как я начинаю чувствовать себя просто старухой. Нелегко оглядываться на начало своей карьеры, когда приближаешься к ее концу, — наступит время, и вы это поймете.

Несколько обиженная покровительственным тоном Селии, Джозефина допила джин и сделала у себя в блокноте пометку о племянницах Уолтерс.

— Мне еще надо просмотреть множество газетных статей, — сказала она, собирая свои бумаги. — А если уж никого не разыщу, обращусь за помощью в полицию.

Селия удивленно подняла брови.

— Один из моих ближайших друзей служит в Скотленд-Ярде, и Бог свидетель, сколько раз я ему помогала. К чему иметь связи в полиции, если ими не пользоваться?

— А может, Джозефина, что-то придумаете и сами? Ведь это то, что у вас лучше всего получается. Ведь правда далеко не всегда занятнее вымысла. Я не пытаюсь вас учить — я с этим покончила двадцать лет назад, — но хотя бы для очистки совести должна сказать вам: то, что тогда случилось, не было ни слишком таинственным, ни особо впечатляющим — лишь мрачным и мерзким. Ни Сэч, ни Уолтерс не являлись какими-то яркими персонажами, а в их преступлении не имелось и следа изощренности, все действия этих женщин оказались довольно-таки бестолковыми. Если уж вы хотите писать об убиении младенцев, займитесь Амелией Дайер — та, прежде чем ее повесили, успела расправиться с четырьмя сотнями. Не пытайтесь представить Сэч и Уолтерс интереснее, чем они являлись на самом деле. Ни в том, как эти женщины жили, ни в том, как умерли, не было ничего выдающегося.

— Меня интересуют вовсе не убийства. — Джозефина была раздражена тем, что ее поучают, и еще более тем, что в глубине души она знала, что Селия права. — Меня интересуют отношения между этими двумя преступницами и почему в трудную минуту они перессорились. В вашем рассказе на прошлой неделе меня поразило то, что, даже идя на смерть, эти женщины не выказывали по отношению друг к другу ничего, кроме ненависти.

Писательница вдруг почувствовала, что теперь уже точно преступила черту: интерес к тому, что вызвало в душе собеседницы тяжкие переживания, очевидно, роднил Джозефину в глазах Селии с любопытствующей толпой, которая в прежние времена, до того как отменили публичные казни, стекалась к эшафоту на них поглазеть.

— Прошу прощения за то, что не поощряю вас должным образом. Но это не означает, что я не готова вам помочь чем только смогу. У вас есть какие-нибудь еще вопросы?

— Только один. Что случается сразу после казни? Я хочу продолжить свой роман, но понятия не имею, как все это описать.

— Тела висят один час. А потом их снимают и обмывают для того, чтобы на них взглянули следователь и присяжные заседатели.

— Присяжные заседатели?

Селия кивнула:

— Тела выставляют в гробах рядом с эшафотом; гробы, разумеется, — простые деревянные ящики. Доктор, как обычно, констатирует, что казнь проведена по правилам, и подтверждает, что смерть была мгновенной, — ну все то, что, как вы знаете, положено говорить, дабы демократическое правительство по поводу подобной процедуры не чувствовало угрызений совести. И в данном случае это утверждение было сущей правдой, но, похоже, далеко не всем так везло. — Селия умолкла, и Джозефина подумала, что она, наверное, представила себе эту сцену так, будто та произошла не далее как вчера. — И еще случилось нечто необычное. На оба мертвых тела кто-то положил по букету фиалок.