Загадка о морском пейзаже - Антон Кротков Страница 79

– Деньги для меня не главное. Хотя я не богат. Наследства я не получил, большого приданого тоже. Но я убежден, что смогу сделать для государства больше, чем дюжина жандармов. И вы вскоре в этом убедитесь.

Эристов рассказал «Трою», что чемоданы с «чистыми» деньгами находятся в камере хранения на железнодорожном вокзале Аустерлиц.

– Вот номерок, по которому вы сможете получить чемоданы. А теперь расскажите о деталях готовящегося покушения.

Тут Эристов заметил, что к ним приближается один из борцов. Верхняя часть его лица была скрыта маской. Вращая огромную штангу с чугунными шарами на концах, громила тяжелой поступью двигался вдоль барьера. Казалось, помост арены прогибается и стонет под его весом. Гигант играл на публику. Но что-то в его поведении насторожило разведчика.

Вот борец поравнялся с ними, и Эристов заметил, как изменилось выражение его светлых глаз в прорезях маски. Первое, что сделал жандарм, это столкнул с кресла на пол человека, за жизнь которого отвечал. Затем Эристов вскочил сам и выхватил свой «кольт». Но револьвер тут же отлетел под соседние кресла, довольно ловко выбитый ударом ноги борца. Высокий, широкоплечий гигант осклабился в торжествующей улыбке. Он уже взгромоздился на бордюр и, поигрывая чудовищной мускулатурой, нависал над пожилым сыщиком, как готовая обрушиться скала. Круглые бугры под его мокрой от пота кожей переливались, словно толстые кольца удава. Но вот губы человекомонстра плотно сжались в твердую решительную дугу. Теперь все в его облике выражало беспощадную готовность одним ударом многопудовой штанги расплющить голову старика.

Проклятый бордюр за спиной отрезал Эристову путь к отступлению. На помощь телохранителей тоже рассчитывать не приходилось, ибо нападение произошло слишком внезапно. Но Эристов не собирался отдавать свою жизнь без ожесточенной борьбы и только ждал, когда на него обрушится страшный удар, чтобы увернуться и контратаковать. И тут в лицо сыщику ударил яркий свет прожектора, мгновенно ослепив его. Но одновременно словно кто-то шепнул на ухо Эристову: «Пригнись!» Он тут же присел, втянув голову в плечи, и почувствовал своим темечком колебания воздуха от пролетевшего вблизи его головы смертоносного ядра штанги.

Выиграв несколько секунд, старый жандарм получил шанс на спасение. Краем глаза Арнольд Михайлович видел, как спешат к нему по проходу между рядами его люди. Правда, и промахнувшийся убийца торопился исправить свою оплошность. Он, как муравья, смахнул с дороги вскочившего со своего места пухлого молодого человека в смокинге, отшвырнул в сторону визжащую даму и, приблизившись к Эристову, вновь изогнулся в опаснейшем замахе. Правда, теперь громила был лишен важного преимущества внезапности. К тому же его жертва уже не была прижата спиной к барьеру. Эристов даже мог бы попробовать спастись бегством, припустив вдоль арены – по узкому проходу между первым рядом кресел и барьером, отделяющим манеж от зрительного зала. Наверное, он так бы и поступил. Тем более что в свои годы сохранил достаточно резвости, чтобы потягаться в беге с перегруженным мышцами тяжеловесом.

Но жалкий, беспомощный вид агента не позволил Эристову бросить его. «Трой» уже поднялся с пола, но, похоже, совсем растерялся и даже не помышлял о сопротивлении убийце. Он с ужасом взирал на чудовище в маске и одновременно с мольбой на жандарма.

– Беги, спасайся! – крикнул подопечному Эристов, а сам шагнул навстречу громиле. «Трой» прошмыгнул мимо жандарма, и тут же Эристов получил сзади предательский толчок в спину. Со стороны никто не понял, что произошло. Чудом увернувшийся от свихнувшегося прямо на арене борца пожилой господин вдруг потерял равновесие и буквально подставил седую голову под многопудовый снаряд. Раздались запоздалые выстрелы. В зале началась страшная паника. Сумасшедший атлет был застрелен на арене, когда пытался скрыться за кулисами. Второй русский, который пришел в цирк вместе с погибшим, затерялся в толпе.

* * *

Анри узнал о страшной смерти Эристова от представителя террористической организации, с которым встретился после нескольких дней ожидания. Этот человек назвался Маратом. Он сам нашел Вильмонта в гостинице, сообщив, что его товарищи следили за ним со дня его приезда в Париж. Такое объяснение выглядело малоубедительным, но не признаваться же было Вильмонту в том, что он кадровый разведчик и потому регулярно предпринимал разные «штуки», чтобы избавиться от возможного «хвоста»! Анри оставалось лишь гадать, как на самом деле этот тип узнал о его секретном убежище.

Вглядываясь в простое, располагающее лицо «миссионера», Вильмонт вдруг узнал его. Ну да! Не было сомнений – именно его жандармский капитан не так давно видел в Гельсингфорсе. Именно этот тип приезжал на несколько дней инспектировать группу террористов, свивших гнездо в доме рядом с портом. Это могло означать, что Вильмонту удалось приблизиться к одному из главных организаторов готовящегося покушения на царя. Сохраняя внешнее спокойствие, в душе капитан ликовал. «Как ни старались вы держаться в тени, поручая опасную организационную работу пешкам, – мысленно говорил собеседнику Вильмонт, делая вид, что уважительно слушает «якобинца», – но и до ферзей дошла очередь!»

Однако уже через минуту приподнятое настроение Вильмонта сменилось глубокой печалью. Это произошло, когда Марат сообщил «радостную» новость: что по решению ЦК их партии, в городе несколько часов назад был казнен высокопоставленный жандармский офицер.

– Эта сволочь приехала в Париж, чтобы встретиться здесь со своим доносчиком, – рассказывал Марат. – Провокатор тоже находился в цирке в момент ликвидации, но, к сожалению, негодяю удалось спастись и скрыться неузнанным. Ну ничего, мы и до него доберемся!

Марат вытащил из кармана пиджака сложенную газету и показал курьеру:

– Что с вами?

Глядя на фотоснимок окровавленного командира и учителя, Анри побледнел.

– Не выношу крови, – нашелся Вильмонт.

– Вы же кадровый военный? – Заподозрив что-то, революционер впился взглядом в лицо Вильмонта.

– Я инженер. А мертвецов боюсь с детства.

Марат еще некоторое время не спускал с новичка пронзительных глаз. Затем сообщил, что как руководитель операции и глава военно-технического комитета партии он пришел забрать доставленные курьером деньги.

– Вот ваш билет до Копенгагена и командировочные. Остановитесь в маленьком отеле на окраине Копенгагена и ждите дальнейших распоряжений.

* * *

Для Анри это было одно из самых мрачных путешествий в жизни. У него было такое ощущение, будто он виноват в гибели командира. С таким поганым чувством на душе Вильмонт прибыл в Данию. День шел за днем, но им никто не интересовался. Анри решил, что революционеры, конечно, уже узнали, что за опасную посылочку он им доставил, и поняли, кто он такой есть. Этого и следовало ожидать. От ощущения собственной никчемности Вильмонт пустился во все тяжкие: сперва заказывал выпивку в номер; затем отправился по злачным местам. Предстояло безрадостное возвращение домой и, видимо, отставка. То, что он самая подходящая кандидатура, на которую начальство повесит провал операции и смерть Эристова, Вильмонт не сомневался. Так какая ему разница, обвинят его в должностном преступлении или в том, что он пьяный, как скотина, шлялся по датским борделям и позорил честь мундира.