Побочные эффекты - Ирина Градова Страница 79

– Ну да, – продолжал он, – Досифей платил ей за пользование землей, но там же все равно никто не живет!

– Но с чего Нойманн решила, что может распоряжаться государственной землей, как собственной?

– Она же никому не навредила! – не сдавался Кривощекин. – Ну да, незаконное предпринимательство…

– Да нет, – перебила его Алла, – эта статья слишком мягкая для того, чем занимается ваша… знакомая! Ей как минимум светит злоупотребление служебным положением и получение взяток в особо крупных размерах – до пятнадцати лет!

Кривощекин сдался. Откинувшись на спинку стула, он опустил глаза и снова принялся созерцать свои руки, лежащие на коленях.

– Думаю, Ирина расскажет нам больше, – сказала Алла. – Нойманн молода, у нее вся жизнь впереди, и она захочет провести ее на свободе. Это можно устроить, если она даст необходимые нам показания!

Алла умолкла, в задумчивости глядя на задержанного. Интересно, есть ли предел человеческой жадности? Кривощекин занимал приличную должность с перспективой продвижения по службе, имел неплохую зарплату, семью и молодую любовницу (Ирина Нойманн лет на пятнадцать его моложе!). Так чего же ему не хватало? Стоило ли рисковать своим благополучием, чтобы получить дополнительный доход? Алла не сомневалась, что с таким заниженным порогом совестливости мзда от Досифея была не единственным вливанием в его бюджет!

– И последний вопрос, – сказала она, закругляясь. – Что вам известно о гибели Досифея?

– Досифей… мертв? – пробормотал Крнивощекин, отшатнувшись. – Но ваш опер говорил, что… что он дает показания!

– Это был блеф, – спокойно ответила Алла. – И не говорите, что сами никогда не использовали этот прием – не поверю!

– Так, может, и то, что Князев выжил – тоже блеф? А я-то распинаюсь…

– Нет, Князев жив, и мы обязательно устроим вам очную ставку. Так как насчет Досифея?

– Я понятия не имел, что он умер… Убит?

Алла кивнула.

– Ну, я повторю: понятия не имею, кто мог это сделать! Только мне кажется, кто угодно мог точить на него зуб, ведь Досифей лишал людей всего их имущества. Не думаю, что они были в восторге от этого, кто-то мог разочароваться и потребовать свое назад. Досифей, насколько я его знаю… знал, то есть ни за что не расстался бы с тем, что попало к нему в руки, и обиженный прихожанин вполне мог его грохнуть!

Алла и сама об этом думала – слишком много подозреваемых!

– Сможете описать Ивана Денисовича? – спросила она. – Нам необходимо его разыскать!

Кривощекин кивнул.

– Я пришлю художника, – пообещала Алла и поднялась, чтобы выйти. – Пускай задержанный посидит здесь и подождет, – обратилась она к конвоиру.

– Я рад, что Князев жив! – неожиданно подавшись вперед, сказал Кривощекин.

– А я и не сомневаюсь, – насмешливо ответила Алла. – Если бы он оказался мертв, вам грозила бы совсем другая статья!

Не имея желания продолжать разговор с неприятным типом, лишенным всякого понятия о добре и зле, она покинула допросную. По дороге в свой кабинет она думала о том, кто же все-таки убил Досифея. Эксперты поснимали «пальчики» со всего, что обнаружили в «ризнице» и, помимо хозяйских и Галининых, нашли еще одни – на книгах и иконах. Это означало, что при наличии подозреваемого можно установить его причастность к преступлению: в данный момент проверяли задержанных Марфу и Константина, но нельзя исключать и других членов общины – вдруг кто-то еще таил зло на Досифея?

– Ну, все видели? – спросила Алла, входя. В ее кабинете, помимо оперов, находились братья Князевы. Ее поразило выражение лица Олега: оно застыло безжизненной маской, и она спросила себя, что из всего услышанного могло произвести на него такое гнетущее впечатление.

– Видели, – ответил за всех Мономах. Следы недавней драки на его лице выглядели довольно устрашающе, но, судя по тому, что он здесь, а не в больнице, серьезных повреждений Рубальский ему не нанес. – Вы верите, что Кривощекин не причастен к смерти Досифея?

– Честно говоря, верю, – ответила Алла. – Он выглядел ошеломленным, когда я ему сказала, что Досифея убили.

Она снова посмотрела на Олега Князева: тот по-прежнему сидел не шевелясь – да что с ним, черт подери, такое? Перед тем как уйти на допрос, они мило пообщались, но сейчас брат Мономаха словно превратился в сталактит.

– Олег, вы узнали этого человека? – напрямую спросила она.

– Нет, – после короткой паузы ответил Князев.

– Возможно, вы узнаете его подчиненных? – вступил в беседу Антон и выложил на стол фотографии двух офицеров, давших показания против начальника.

– Вот этот там точно был, – сказал Олег, взглянув на снимки. – У него внешность запоминающаяся!

– Этого хватит, – кивнула Алла. – Вы опознали одного из нападавших, а он, в свою очередь, показал, что его начальник присутствовал на месте преступления и, более того, заставил его участвовать… Это ведь не все, Олег, я права? – спросила она, пристально глядя на него. – Я не могла не заметить, что ваше поведение изменилось – что произошло?

Мономах и остальные присутствующие устремили на посланника патриарха вопросительные взгляды.

Вместо ответа Олег снял с пальца перстень и протянул его Алле.

– Вот, – Алла Гурьевна, – сказал он, – покажите его Кривощекину.

Взглянув на кольцо, Алла мгновенно все поняла.

– Вы знаете, кому принадлежит такой же? – задала она вопрос, взяв перстень в руки и рассматривая его в свете лампы, стоящей на столе. Широкий золотой ободок, рассчитанный на то, чтобы охватить почти всю нижнюю фалангу пальца, венчал крупный черный оникс в форме креста, с двух сторон обрамленный мелкими бриллиантами.

Олег кивнул.

– Скажете мне?

– Сначала пусть его увидит Кривощекин… Если он его узнает, я скажу.

Не задавая больше вопросов, Алла вышла из кабинета, держа перстень в руке.

* * *

В открытом очаге посреди нижнего этажа дома Мономаха весело потрескивали березовые поленья, но запаха дыма почти не ощущалось, так как он поднимался вверх по вытяжке, расположенной над ним. За окном гремела гроза – она началась почти сразу, как Алла вошла. Вокруг камина стояли мягкие кресла, в которых сидело довольно много народа. Во-первых, сам хозяин дома, у ног которого в блаженной неге разлегся Жук. Время от времени пес поднимал тяжелые веки, окидывал взглядом собравшихся и снова впадал в дрему. Рядом с Мономахом сидели его сын и брат. На другом диване расположились Иван Гурнов с Мариной, и это означало, что она официально может считаться его подругой, чему Алла была несказанно рада. Эти двое являли собой интересное сочетание. Оба высокие, только вот патолог – худой, как ручка от швабры, с длинными руками и ногами и вечным беспорядком на голове, а адвокатесса – очень полная, но одетая элегантно, с безупречными маникюром и свежей прической. Третий диван заняли подопечные Мономаха, Сархат и Денис. Алла сидела отдельно от всех, словно бы на лобном месте, однако и она не осталась одинокой: большой траурный какаду Капитан устроился позади нее на спинке дивана и время от времени теребил волосы на ее голове своим устрашающим клювом – высший знак доверия и приязни, как объяснил Мономах. Сначала он сидел на жердочке у окна, но потом, очевидно, пожелал принять участие в беседе, поэтому передислоцировался сперва на диван Мономаха, а позже почтил своим вниманием Аллу, за что хозяин, в свое время спасший его от незавидной участи после смерти предыдущего владельца, в шутку обозвал его перебежчиком.