Чужое лицо - Энн Перри Страница 78

— Хорошо, мистер Монк, — ответила она, вздернув подбородок. Глаза ее были бесстрастны. Монк догадался, что она нарочно рассчитала время и вошла в купе в последний момент, чтобы он не смог отправить ее домой. Интересно, согласилась бы она подчиниться? Ивэн, во всяком случае, был против ее выдворения, а мнением помощника Монк дорожил.

Он сидел и смотрел на Эстер, придумывая очередной сокрушительный аргумент.

Она улыбалась, подняв на него ясные глаза. Ее улыбка была не столько дружеской, сколько торжествующей.

Остаток пути они провели в молчании, каждый углубился в мысли о предстоящем испытании.

В Шелбурне вся троица вышла на платформу. Погода стояла скверная: дождь прекратился, но дул сильный порывистый ветер, пробирая до костей даже сквозь пальто.

Минут пятнадцать они ждали, пока прибудет повозка. Заплатили извозчику, чтобы тот отвез их в усадьбу, и молчали всю дорогу. Беседовать о пустяках не хотелось.

Лакей выслушал их с недоверием и, вместо того чтобы провести в гостиную, оставил ожидать в прихожей, пока ее светлость соизволит принять решение, как ей поступить с незваными гостями.

Через двадцать пять минут лакей вернулся и проводил их в будуар, где на своем любимом диване восседала Фабия, бледная, несколько утомленная, но, как всегда, безупречно владеющая собой.

— Доброе утро, мистер Монк! Констебль! — Она кивнула Ивэну. Брови ее приподнялись, глаза оледенели. — Доброе утро, мисс Лэттерли. Я полагаю, вы объясните мне ваше появление здесь в такой странной компании?

Монк только еще подбирал слова для ответа, а Эстер уже взяла быка за рога.

— Да, леди Фабия. Я пришла, чтобы сообщить вам правду о моей семейной трагедии. И о вашей тоже.

— Примите мои соболезнования, мисс Лэттерли. — Фабия смотрела на нее с жалостью и неприязнью. — Однако я не горю желанием выслушивать подробности вашей трагедии и тем более обсуждать с вами мою. Я верю, что вы пришли с добрыми намерениями, но сейчас ваш визит неуместен. Всего доброго. Лакей вас проводит.

Монк почувствовал приступ злобы. Он знал, что леди Фабия способна на глубокие переживания, но ее упрямая слепота, ее умение не щадить чужие чувства иногда просто поражали.

Лицо Эстер стало таким же каменным, как и у самой Фабии.

— Это одна и та же трагедия, леди Фабия. Дело не в моих добрых намерениях, а в необходимости взглянуть правде в глаза. Мне это тоже, поверьте, не доставляет никакой радости, но, в отличие от вас, я правды никогда не боялась…

Фабия чуть приподняла подбородок, отчего на шее немедленно обозначились жилы, выдав на секунду ее истинный возраст.

— Я тоже никогда не боялась правды, мисс Лэттерли, и не вам об этом судить. Вы забываетесь.

— Я рада была бы забыться и отправиться домой. — Тень улыбки скользнула по лицу Эстер и исчезла. — Но я не могу так поступить. Думаю, будет лучше, если лорд Шелбурн и мистер Менард Грей тоже выслушают мою историю, чтобы потом не пришлось рассказывать ее заново. Вполне возможно, что они получат ответ на некоторые интересующие их вопросы. Все-таки майор Грей приходился им братом, и они имеют право узнать, как и почему он умер.

Рука Фабии потянулась к шнуру звонка, но лицо ее по-прежнему оставалось неподвижным. Она так и не предложила им сесть и, скорее всего, размышляла, не велеть ли им вместо этого выйти. Теперь, однако, стало очевидно, что речь пойдет о смерти Джосселина. В комнате было так тихо, что отчетливо слышалось тиканье часов на камине.

— Вы выяснили, кто убил Джосселина?

Фабия смотрела на Монка, не замечая Эстер.

— Да, мэм, выяснили.

Во рту у него пересохло, в висках неистово стучала кровь. Интересно, от страха или от жалости?

Взгляд Фабии требовал рассказать ей все немедленно. Затем что-то дрогнуло в ее лице, словно она ощутила дуновение надвигающегося несчастья. Леди Шелбурн дернула за шнур и, когда явилась горничная, велела найти и пригласить к ней Менарда и Лоуэла.

О Розамонд — ни слова.

Они ждали молча, каждого донимали мрачные предчувствия. Первым пришел Лоуэл. Взглянул раздраженно на Фабию, на Монка и с удивлением — на Эстер. Его явно оторвали от важных занятий.

— В чем дело? — нахмурившись, обратился он к матери. — Удалось что-нибудь узнать?

— Мистер Монк говорит, что ему известно, кто убил Джосселина, — произнесла она с деланным спокойствием.

— Кто же?

— Он не сообщил мне. Мы ждем Менарда.

Лоуэл повернулся к Эстер, лицо его выразило смущение.

— Мисс Лэттерли?

— Выяснилось, что эта история касается смерти моих родителей, лорд Шелбурн, — хмуро объяснила она. — Когда я расскажу, вы все поймете.

Тень тревоги набежала на чело лорда Шелбурна, но тут вошел Менард. Оглядел собравшихся — и побледнел.

— Монк наконец установил, кто убил Джосселина, — объяснил Лоуэл. — Ну так давайте, ради бога, приступим. Полагаю, преступник уже арестован?

— За этим дело не станет, сэр.

Монк осознал, что с ним обращаются куда вежливей, чем в прошлый раз.

— Тогда что же вам потребовалось от нас? — спросил Лоуэл.

Монк почувствовал себя так, словно готовился к прыжку в ледяную воду.

— Майор Грей добывал себе хлеб насущный, используя опыт, приобретенный во время Крымской войны… — начал Монк.

Боже, до чего он сладкоречив! Каково иносказание!

— Мой сын никогда не «добывал себе хлеб насущный»! — перебила Фабия. — У него не было в этом необходимости — он был джентльмен! Семейство выплачивало ему содержание.

— Которое никак не могло покрыть всех его расходов, — свирепо заявил Менард. — Если бы вы хоть раз этим поинтересовались, вы и сами бы все поняли.

— Я не знал. — Лоуэл взглянул на брата. — Я полагал, что ему везет в картах.

— Иногда везло. А иногда он проигрывался в пух и прах. Пытался отыгрываться, а потом я платил за него долги, чтобы уберечь семью от скандала.

— Лжец! — с холодным отвращением бросила Фабия. — Ты всегда завидовал ему, с самого детства. Он был храбрее, добрее и гораздо обаятельнее тебя. — На секунду черты ее лица смягчились, но тут же снова исказились гневом. — Поэтому ты ненавидел его.

Слабый румянец зажегся на щеках Менарда, лицо его дернулось, как от пощечины. Однако его преступление не было местью. Это чувствовалось по его глазам, по горестной складке губ, скрывающих горькую правду.

Монку была ненавистна эта сцена. Даже теперь он лихорадочно выискивал возможность оправдать Менарда.

Дверь открылась, и вошла Калландра Дэвьет. Обвела всех взглядом, заметив и недовольство Фабии, и чувство облегчения, отразившееся на лице Эстер, и боль в глазах Менарда.