Сад камней - Яна Темиз Страница 76

Хорошо, что Мишка вдруг приехал, все как-то встало на свои места: вот она – я, вот он, а вон там где-то далеко Стас, и у нас своя жизнь, а у него какая-то своя.

И пусть.

В нашем мире все просто и понятно… ну, например, понятно, что на вопрос: «Ну что, брат Пушкин?» – нужно, разумеется, ответить: «Да так, брат… так оно как-то все!» – а кому это не понятно и не «разумеется», то… что же? Мимо, мимо, как говаривал тот же автор!

И кошки у нас свои, и свои словечки, и свои заботы.

Неужели Николай – Колька, и больше никто! – посмел все это испортить?! Она не придала значения, когда он принялся морализировать на пляже, она была уверена, что он не будет вмешиваться. Хотя бы потому, что ни во что никогда не вмешивается без позволения Машки, а Машка… а что, собственно, Машка?

Это сегодня она глазки строила и вся из себя легкомысленная, а может, это она для Мишки старалась, чтобы он видел, какая она «фам-фаталь», а раньше, может, она и позволила своему Нику вмешаться, чтобы тому же Мишке, как говорится, глаза открыть?

Не надо было спрашивать: наверняка он заметил ее напряженный тон. Но если не спросить, тогда ведь понятно, что она знает, что именно он мог сказать, и было бы только хуже.

Интересно, это все так каждое слово обдумывают, или это только я такая… противоречивая? И – как это? – да, внезапная, вот. Никогда с Мишкой ничего не обдумывала – и все выходило хорошо, а тут вот внезапно!

– Он сказал, что Машка с тобой тут уже измучилась, что у тебя депрессия, что я должен ехать, хотя, конечно, денег на билеты и вообще на все… но что я должен, а то у Машки весь отдых испорчен, и ребенок у нее, и ей только твоей депрессии не хватало – ну, я и поехал, конечно! А ты вроде и ничего… да?

Да. Вот теперь я точно ничего. Совсем-совсем ничего! Так оно как-то все – это уже не про меня, у меня все очень даже отлично.

– Я… я не знаю, – честно сказала она, чтобы как-то завершить разговор. Тот разговор, в котором надо обдумывать каждое слово. Больше она никогда и ни за что не будет его вести. Ей в нем неуютно, и песок с камешками натирают, и она их вытряхнет! – Может, Машке так показалось… она тоже, вообще-то, не подарок! Вон, кстати, и дом Криса уже. Я туда должна была переехать, на третий этаж. Хорошо, что все это оказалось ложной тревогой. А Татьяна, бедная, извелась вся из-за этих домов!

Все оказалось ложной тревогой – ура.

– Думаешь, он там?

– Да скорее всего, где ж ему быть?

– А что мы ему скажем?

– Кому? – засмеялась Лана. – Коту? «Кис-кис-кис, – скажем, – иди-ка сюда! Наша мама пришла, молочка принесла!»

– Да нет, Крису! Если твой рыжий друг на его территории, и мы туда влезем? Нарушим, так сказать, границы частного владения?

– А мы не будем влезать, позовем и все. Тут заборы, сам видишь, какие: как будто и не заборы вовсе.

– Да, дачки здесь… и воздух!

– И мраморные лестницы!

Они с облегчением засмеялись.

Это означало, что они понимают друг друга, что никакие кошки между ними не пробегали, а если и пробегали, то самые обычные, обоими любимые кошки, и мраморные лестницы им не нужны, и даже такая жизнь, как у Ника с Машкой: чтобы у каждого по хорошей машине, чтобы каждое лето в Турцию на море, а каждую весну или осень в Париж или Прагу, – им только бы говорить на одном, с детства привычном и удобном языке и смеяться, переглянувшись и все поняв по глазам.

– Этот Крис такой забавный, – сказала Лана, остановившись у калитки и вглядываясь в темноту. Доля рыбы, предназначенная не пришедшему на ужин рыжику, была упакована в пакет, и от пакета сейчас уже очень хотелось избавиться: и кота покормить, конечно, но и чтобы не таскать его с собой по ночному, душистому поселку. – Совершенно помешан на всякой античности, вроде даже разбирается во всем этом по-настоящему.

– Археолог, что ли? Или историк?

– Сказал, что археолог. Все возмущался, что здесь совсем памятники не охраняют или как-то не так охраняют, сам все роет чего-то… ой, представляешь, у него даже дома какие-то куски развалин этих. Пронумерованные, подписанные, кисточкой какой-то их чистит, чем-то таким промывает, протирает! Просто фанат!

– Так разве их выносить-то не запрещено? Сам возмущается и сам же выносит – интересный тип!

– Да он именно поэтому. Он их и не прячет даже, наоборот: гордится, что вынес. Типа целее будут. Вот, говорит, когда здесь нормальные раскопки организовать удастся, я все это и верну. Что-то кота моего нет, – Лана еще раз издала «пс-пс-пс»: местные кошки отзывались не на «кис-кис-кис», а на этот звук, пришедший сюда, видимо, с теми же англичанами и их «пусси-кэтами».

– Да вон он! – на террасе действительно мелькнула темная тень: вот и неправда, что ночью все кошки серы, рыжик вполне себе рыжик! Кот протяжно мяукнул, но к присевшей и открывшей пакет Лане не пошел.

– Может, он меня боится? – предположил Михаил. – Ты войди туда, а я отойду.

Лана пошла к террасе, но кот, словно не желая признавать свою недавнюю покровительницу, бросился куда-то в сторону и исчез.

– Слушай, здесь открыто, и он в дом забежал. Может, оставить ему эту рыбу и все?

– Ты хоть под дверью не клади! – Михаил подошел к террасе. Этот дом был расположен совсем не так, как тот, в котором они жили: не так высоко на горе, и обращен фасадом не к морю, а к лесу («ко мне задом, к лесу передом!» – тут же подумал Михаил), и на террасу вела всего одна ступенька, и сад весь зарос какой-то сухой высокой травой, даже на вид колючей и непроходимой. – А то выйдет твой Крис…

Слабый стон раздался из дома, и тотчас же оттуда, сверкнув глазами, стремительно вылетел ставший и впрямь никакого цвета кот.

– Миш, что это?! – зашептала Лана. – Может, позвать кого-нибудь?

– Да ты Криса позови или постучи, что ли! Мало ли, что у него там? Или – кто?

– Кто?! – с ужасом переспросила Лана.

– Лан, ну что ты, как маленькая! Мало ли кто! Женщина, например. Или несколько женщин. Или даже мужчина! А что ты так… напряглась?

– Да нет, – с облегчением выдохнула Лана, – мне просто в голову не пришло… убийство это, вот я и… а может, все-таки постучать? Все-таки дверь открыта, подозрительно это… Крис! – негромко позвала она, одновременно постучав по стеклу двери. – Крис, вы там?

Они замерли, прислушиваясь, но ни стонов, ни каких-либо ответов из дома не последовало.

– Слушай, Миш, я боюсь! Давай полицейского этого позовем, а? А то, как в кино: дверь открыта… вдруг там, внутри… что-нибудь?!

– А звонков тут нет, что ли? Так все и стучат? – Михаил постучал посильнее, и не по стеклу, а по деревянной части двери, и что-то похожее на стон снова раздалось из дома.

– Слышишь?! – Лана бросила пакет с рыбой за перила террасы: пусть коты сами о себе заботятся, не до них. – Опять был звук!