Крылья страха - Анна Данилова Страница 76

– Полина больше всего на свете боится старости, болезней, смерти… Впрочем, как все женщины. Просто у нее все это выражается в более гипертрофированной форме… Ах да… еще она страшно боится отсутствия денег.

– А кто ее родители?

– Да бог ее знает… Она ни разу о них не упомянула.

– А вы знаете… Крымова?

– Нет, признаться, не знаю…

– Фамилия Сырцов… о чем-нибудь говорит вам?

– Говорит. Она в основном ассоциируется у меня с прокурором области. Это имеет какое-то отношение к Полине?

– Вот об этом-то я как раз и собиралась вас спросить…

– Не думаю… Она терпеть не может ни милицию, ни прокуратуру. Понимаете, Полина – бабочка. Она не живет, а порхает. Но порхает целенаправленно и очень бережет свои роскошные крылышки. Я смертельно скучаю без нее. Я люблю ее, а она смеется надо мной. Вот я вам все и рассказал. Вы, может, не заметили, но я выпил немного коньяку и потому такой возбужденный. Женщина, которая была здесь, сейчас играет роли, которые отводились для Полины. Она тоже молода, красива, но ее красота слишком холодна. Вы понимаете меня?

Иорданиди был типичнейшим представителем богемы. Он был приторным до безобразия и словно пропитан ромом и нашпигован миндалем и изюмом. Таких людей нужно либо воспринимать в комплексе, как, скажем, Альбину, либо не воспринимать вообще. Он был талантлив, самолюбив, влюблен и, одновременно чувствуя на себе власть огненно-рыжего дьявола в лице Полины Песковой, мечтал, возможно, о ее смерти.

Выйдя из театра, Юля вдруг поняла, что все то время, что она провела в кабинете Иорданиди, в ее ушах звучал голос самой Полины Песковой, которая свое жизненное кредо выразила в следующих словах: «Я в последнее время предпочитаю играть роли в ЖИЗНИ, а не в театре».

«По-моему, очень убедительно».

Юля хотела было уже сесть в машину, но передумала, поискала глазами таксофон и решила позвонить Сырцову. Как-никак, именно его телефон был записан на том самом листке с отрывком пьесы, роль из которой пыталась выучить Полина. Значит, Полина собиралась позвонить Сырцову. Но вот зачем?

Юля полистала блокнот и нашла все номера телефонов Сырцова, которые старательно собрала для нее Надя Щукина. Их было великое множество: как-никак прокурор области! Вот бы узнать, что могло его связывать с актрисой местного театра? Может, он тоже был ее любовником? Но тогда почему же об этом никто не знал, если Полина так любила бравировать своими любовными связями?

Первые три номера ответили длинными гудками. Четвертый хрипловатым мужским голосом пролаял:

– Кто тебя просил соединять меня?..

И тут же, очевидно, голос секретарши прошелестел нежно и испуганно:

– Евгений Петрович, вы же сами просили, чтобы я вас переключила…

На проводе был лично Евгений Петрович Сырцов.

– Это я, – прошептала Юля, стараясь подражать голосу Полины. В принципе у Песковой был довольно обычный голос, разве что с некоторым придыханием.

Послышался щелчок – секретарша отсоединилась. И тогда Юля, воспользовавшись тем, что ее никто не видит и что у нее появилась редкая возможность проверить Сырцова на предмет знакомства с Песковой, повторила, только уже более настойчивым и даже злым тоном:

– Говорю же, это я… – и задышала часто-часто. Она сознавала, что уровень артистических способностей у нее всегда стоял на нулевой отметке, но понимала также и то, что человек, ОЖИДАЮЩИЙ услышать чей-нибудь голос, услышит его, даже если в трубку проворкует голубь.

– Полина, сука, это ты? – прозвучал в трубке преисполненный ненависти и злобы голос Сырцова. Казалось, он даже зарычал.

– Я…

– Обещаю, сука, достать тебя из-под земли и вырвать твой поганый язык. Ты подразни меня, подразни… Я же все твои кишки на кулак намотаю.

Юля не поняла, как получилось, что она бросила трубку. Очевидно, слова Сырцова прожгли ее насквозь, и трубка сама выскользнула из ее рук. Она снова взяла ее, но на том конце провода уже положили трубку. А скорее всего – бросили.

Что же такого могла сделать Сырцову Полина, если он собирался вырвать ей язык и намотать кишки на кулак?

Юля вернулась в машину и позвонила Крымову. Передала разговор с Сырцовым.

– Полина и Сырцов? Это что-то новенькое.

– Помнишь, когда мы все сидели за столом и пировали, Шубин рассказывал, что Сырцов продал свои машины, особняк, что-то еще… И Щукина еще тогда заявила, что так поступают люди, которые собираются слинять. Она так и сказала «слинять»?..

– Да, что-то такое припоминаю… И ты думаешь, что это может быть как-то связано с Полиной?

– Да я просто уверена в этом. Нам надо бы поговорить с нею еще раз. Но она повела себя таким образом, что мы теперь чуть ли не обязаны защищать ее. Она постоянно прикидывается жертвой.

– Юлечка-а, успокойся… Ты просто ревнуешь, твои чувства не должны влиять на ход дела… Я бы поговорил с ней, но она запретила мне там появляться. И правильно, между прочим, сделала… Мне и так кажется, что за мной следят.

– Кто?

– Не знаю, черная «Волга» уже пару дней пасет меня. Хотя, кто его знает, может, у меня просто развивается паранойя?

– Полина явно чего-то или кого-то боится… А мы идем у нее на поводу…

– Но что же делать? Отдать ее на растерзание сазоновским ребятам или Сырцову? Давай подождем…

– Нет, Крымов, это не мои чувства влияют на ход дела, а ТВОИ… Я сейчас же позвоню домой и поговорю с ней!

Юля отключилась и набрала свой домашний номер телефона. Но сколько ни ждала, трубку так никто и не снял. Автоответчик, вежливо сообщив ее же голосом, что Юлии Земцовой сейчас дома нет, растворился в волнах эфира…

Секунду спустя ей на сотовый позвонил Крымов:

– Ну что, дозвонилась?

– Она не берет трубку.

– Правильно. Береженого бог бережет.

– Крымов, жалко, что по телефону нельзя отвешивать оплеухи…

Неужели это была ревность? Но сколько же можно ревновать мужчину, который не обращает на тебя внимания?

Она позвонила Марте Басс. Там быстро взяли трубку:

– Юля? Я ждала вашего звонка. Не удивляйтесь, что у меня такой бодрый голос, я стала принимать какое-то сильнодействующее успокоительное средство. Я теперь как танк. Думаю, что это наркотик. Но мне уже все равно…

У нее действительно был очень возбужденный, чуть ли не радостный тон.

– Новостей никаких? – спросила Марта.

– Никаких. Но вы не должны увлекаться наркотиками… Сейчас, в нашем положении, может быть, даже и хорошо, что нет никаких новостей. Во всяком случае, раз ее не нашли, то не нашли не только живую, но и… сами понимаете… А это означает, что есть надежда… Что же касается моего расследования, вернее, НАШЕГО, поскольку мне помогают мои коллеги, то, как мне кажется, мы находимся на верном пути. Нам с вами необходимо встретиться, чтобы поговорить о том, что произошло с Ритой год назад… Я не понимаю, как вы могли ничего не рассказать мне об этом? Вполне вероятно, что Рита находится сейчас в руках тех самых людей, которые с ней это сделали.