Ее андалузский друг - Александр Содерберг Страница 75

Сара дождалась, пока он скроется из виду, поднялась, вышла на тротуар, бросила быстрый взгляд в обе стороны и пересекла проезжую часть. В лифте она сняла солнцезащитные очки, оглядела свое отражение в зеркале. Синяк от удара покрывал всю правую часть лица и ухо. Местами синева начала немного зеленеть. Выглядела она ужасно.

Отперев дверь собственным ключом, Сара вошла в квартиру. Старая нераспечатанная почта лежала горой на полу, тут же стоял стул, заставленный кастрюлями. В квартире повис затхлый несвежий запах.

Она прошла в кабинет. Шторы задернуты, полный беспорядок, неопрятный матрас на полу. Простыня съехала на паркет. Тут же валялась подушка без наволочки, одеяло тоже небрежно сброшено на пол. Тарелки с засохшими объедками, грязные стаканы, скомканные куски хозяйственной бумаги… О боже!

А работа? Повсюду разбросаны бумаги и фотографии… и стена, вся испещренная надписями. Глубоко вздохнув, Сара придвинула к себе стул, уселась на него, озирая весь этот хаос. Внезапно ее охватило чувство скорби — скорби о человеке, который ей когда-то так нравился и который теперь совсем сбился с пути. Его жизнь в полном упадке. Однако грусть была недолгой. Ей хотелось испытывать сострадание к нему, но у нее не получалось — ненависть к нему за то, что он сделал с ней, заслоняла все остальные чувства. Сара посмотрела на снимок женщины, которую, судя по надписи, звали София, и на снимок мужчины по имени Гектор. Еще имена и фотографии — Гунилла, Андерс, Хассе, Альберт, Арон… Еще один мужчина без имени, сидящий на скамейке на набережной. И текст — везде, где только нашлось место, мелким почерком, местами перечеркнут — маниакально перечеркнут. Другие надписи — большими, извивающимися буквами, словно Ларс писал в разном душевном состоянии.

Сара включила его компьютер — пароль помнила наизусть еще с тех пор, когда они работали на нем по очереди. Нажала на клавишу «ввод». Ожидая, пока запустится система, выдвинула верхний ящик стола. Все вперемешку, без всякой логики. В нижнем ящике стола она отыскала большой конверт, на котором кто-то нарисовал цветок. Сара открыла конверт. Распечатанные фотографии в формате А4 — на всех одна и та же женщина. Обернувшись, она посмотрела на стену. София. Сара продолжала перелистывать содержимое папки. Сотни фотографий Софии в различных ситуациях. София на велосипеде, София в кухне — снимок сделан через окно с улицы. София идет по улице, София работает в своем саду. София входит в большие стеклянные двери — кажется, в больницу… София за рулем и… София спит. Какого черта!.. Ее спящее лицо крупным планом. Снимок явно сделан у нее в спальне с близкого расстояния. Это просто болезнь, какая-то одержимость…

Продолжая рыться в ящиках, Сара нашла две пары шелковых трусиков — они были дорогие и фирменные, явно принадлежали не ей. Положив их на место, женщина достала блокнот, пролистала его. Стихи. Почерк Ларса. Убогие стихи, банальные клише: летний луг, глубокий родник любви, твои прекрасные волосы, сметающие все зло мира… мы с тобой, София, против всего мира…

Сара смотрела на все это с отвращением. Тем временем компьютер загрузился. На рабочем столе виднелось множество папок, помеченных датами. Она открыла одну из них. В папке оказалось огромное количество аудиофайлов. Сара кликнула на первый попавшийся — звуки потекли из колонок компьютера. Поначалу — ничего особенного, потом шаги по паркету, где-то открылась дверь, через некоторое время кто-то включил телевизор и хорошо знакомый голос женщины-диктора где-то вдалеке начал зачитывать новости. Оставив файл воспроизводить эти бессмысленные звуки, Сара поднялась и стала рассматривать лица на стене.

Она знала, что Гунилла — начальница Ларса, а вот остальные… Андерс и Хассе — кажется, его коллеги…

Все вертелось вокруг Софии. Сара проследила за стрелочками, прочла записи Ларса. В ее сознании начала складываться картина…

— Альберт, иди ужинать!

Сара вздрогнула от неожиданности — ясный женский голос, донесшийся из колонок, прозвучал совсем близко. Сара стала слушать дальше. Услышала, как кто-то — София? — достает из шкафа тарелки. Далее последовала тишина, потом файл закончился. Сара подошла к компьютеру, выбрала другой файл, услышала телефонный разговор — София разговаривала с кем-то хорошо знакомым, смеялась, задавала короткие вопросы. Похоже, сплетничала с подругой об общем знакомом, опозорившемся на вечеринке. Сара кликнула по другому файлу. Здесь София проверяла у юноши уроки — задавала вопросы по поводу Второй мировой войны. Тот уверенно ответил на все вопросы, споткнулся лишь на пакте Молотова — Риббентропа. На стене Сара увидела фотографию подростка. Альберт. Вид у него был бодрый и довольный. Она выбрала очередной аудиофайл — музыка, играющая где-то в доме. Новый файл — Альберт с приятелем жуют бутерброды, грубые подростковые шуточки, взрывы смеха. Еще один файл. Сначала тишина, потом звук пощечины. Разговор между парнем и Софией. Сара различила такие слова, как «изнасилование», «доказательства», «полиция», «Центральный округ», «допрос»… Сара внимательно слушала, потом еще и еще — прокрутила этот файл пять раз. Господи боже…

Она перекопировала как можно больше файлов на флешку, достала из кармана телефон и сфотографировала стену, фотографии, стихи…

Прежде чем уйти, Сара постаралась скопировать как можно больше.

Он забрал свой «В70». Автомобиль стоял там, где он его оставил неделю назад, — на парковке в районе Аспудден.

Машину Ларса слегка занесло у дома престарелых «Счастливая лужайка». Он резко затормозил, с удивлением оглядел длинный тормозной путь. Очевидно, он ехал куда быстрее, чем ему казалось. Потеря ощущения скорости — в центре города? Въехав на гравиевую дорожку, Ларс едва успел остановиться в нескольких сантиметрах от припаркованной впереди машины. Двое подростков, проходящих мимо, с одобрением показали ему большой палец. Ларс колебался слишком долго. Если бы он тоже поднял большой палец, его ответ последовал бы с большим опозданием.

Войдя в здание, он разыскал медсестру, представился и сообщил, что приехал забрать личные вещи матери. Медсестра кивнула, пообещала отпереть ему дверь. Ларс последовал за ней. У медсестры был огромный зад, от которого он буквально не мог оторвать глаз. Медсестра отперла комнату Рози, и Ларс вошел внутрь.

— Спуститесь к администратору, когда закончите, — надо подписать кое-какие бумаги.

Едва закрыв за собой дверь, он пошел в спальню, открыл ящик, в котором Рози хранила свои рецепты, и забрал всю пачку. Быстро перелистал их — «Ксанор», «Люрика», «Собрил», «Стесолид», «Кетоган».

Засунув рецепты во внутренний карман куртки, Ларс отправился в ванную. В шкафчике он обнаружил «Депоплан», нераспечатанную упаковку «Риталина», всякую прочую ерунду, «Гальцион» и «Флюсканд» в отдельных блистерах, без коробочек. На верхней полочке стояла банка. Ларс потянулся за ней, прочел на этикетке — «Гибернал». Баночка показалась ему знакомой, она была старого образца. «Гибернал»… какие-то воспоминания пронеслись в голове и растаяли. Он распихал все по карманам. На средней полке, позади стаканчика для чистки зубов, — еще что-то. Тоже какая-то старообразная баночка. «Литиум» — это классика жанра.