Secretum - Рита Мональди Страница 74

– Не беспокойтесь, – успокоил я его, – я не расскажу ее никому.

– Браво, это правильно. Хотя и в твоих собственных интересах.

– Что вы имеете в виду?

– Когда информация слишком горячая, ты не уверен, что не обожжешь пальцы, если понесешь ее дальше.

Между тем мы уже прошли большой участок дороги к виа Сан-Панкрацио. Я догадался, куда мы направлялись. Подтверждение последовало незамедлительно, как только Атто остановился возле входа.

– Это здесь. По крайней мере, должно быть так, – заявил Атто и пригласил меня пройти на «Корабль».

* * *

И снова мы находились в красивом внутреннем дворике, где неумолчно журчал фонтан. В этот раз изнутри виллы не доносилось никаких признаков жизни; не было музыки, даже тихого шороха, которой дал бы волю фантазии.

Мы прошли до затененной деревьями садовой дорожки вдоль шпалер фруктовых деревьев, которую разведали в прошлый раз. После веселого шума виллы Спада тишина этого места, казалось, лучше располагала Атто к рассказу. Лишь робкое дуновение ветерка касалось листьев на самых верхних ветвях деревьев – единственных свидетелей нашего присутствия здесь.

Пока мы шли через сад «Корабля», аббат Мела ни распутывал клубок рассказа.

И свите дона Хуана Хосе, или Бастарда, как его многие называли, находилось странное существо – женщина, которую все называли Капитор.

– Это искаженное имя, на самом деле ее звали la pitora или Как-то похоже. Это испанское слово, кажется, означает «безумная».

Капитор была безумной, но не какой-то обычной сумасшедшей. Говорили, что она относится к какой-то особой категории ясновидящих, которые в некоем отрывочном видении таинственным образом обнаруживают скрытую правду. Бастард сделал из нее нечто вроде домашнего животного, игрушки для забав.

– Ее слава ясновидящей и одновременно взбалмошной вруньи докатилась, до Парижа раньше, чем она сама появилась там, – рассказывал Атто, – так что Бастарда сразу же стали спрашивать, привез ли он ее с собой.

Итак, Капитор была представлена в Лувре. Она была одета как мужчина, с короткими волосами, в шляпе, украшенной цветами, и с мечом. Глаза ее косили, желтая кожа была изрыта оспинами, мышино-серые волосы, кривой нос и большой щербатый рот делали ее лицо на редкость уродливым. Неуклюжая грушеобразная фигура с маленькими худыми плечами, круто расширяющаяся в бедрах, придавала ей еще и гротескный вид. Она всегда была окружена целой стаей птиц, которые сидели у нее на плечах и на широких полях шляпы: щеглы, попугаи, канарейки и так далее.

– И что же в ней было такого особенного? – спросил я, чуть не лопаясь от любопытства.

– Целый день она провела в Лувре, – ответил Атто, – где королева, король и его брат от души веселились, подшучивая над ней. Капитор читала какие-то странные детские стихи, рассказывала не имеющие смысла загадки, смешные присказки. Часто среди собрания или во время речи какого-нибудь министра она внезапно разражалась беспричинным смехом, именно так, как это ожидают обычно от сумасшедших. Но, если кто-то ставил ее на место, она мгновенно становилась печальной, показывала пальцем на обидчика и шипела в его сторону непонятные проклятия. Сразу же после этого она начинала громко хохотать, в очень занимательных выражениях оскорбляя несчастного, поверившего, что ему удалось призвать ее к порядку. Капитор любила танцевать на манер испанских цыган, прищелкивая кастаньетами. Делала она это весьма странно, без сопровождения музыки, но в ее движениях было столько дикого огня, что это напоминало некий ритуальный танец. Закончив танцевать, она, задыхаясь, падала на пол, вся в поту, и в завершение издавала хриплый победный вопль. Все аплодировали, огорошенные и смущенные магнетизмом этой сумасшедшей.

С тех пор как появилось это неопределенного пола существо, при дворе воцарилась необычная атмосфера. Если поначалу все думали, что они могут просто потешаться над ней, то сейчас получилось наоборот – Капитор своими сумасбродными выходками сама развлекала двор.

Однако были два исключения…

– Сумасшедшая никогда не говорила о чем-то определенном. Если она пребывала в плохом настроении, то сидела печальная, в углу, и любая попытка развеселить ее оканчивалась ничем. Но иногда она сама ждала, чтобы кто-нибудь задал ей вопрос, например: «Хорошая сегодня погода, правда?» И если она хотела или тот, кто спрашивал, был ей симпатичен, Капитор отвечала какой-то бессмыслицей, вроде: «Погода не ждет «сегодня», иначе ей пришлось бы ждать и тех, у кого уже больше нет «сегодня» или кого оставляют умирать в «не-сегодня». Я не умру, потому что нахожусь уже в пространстве «не-времени». А вот ты – в сегодняшней погоде, которая кажется тебе прекрасной, потому что ты думаешь, будто видишь ее, на самом же деле ты видишь только «ничто» своего «не-времени». Ты когда-нибудь задумывался над этим?

– Но это ведь бессмыслица!

– Так оно и есть. Но поверь мне, когда эта одержимая декламирует свои стихи, ты застываешь в оцепенении и не можешь избавиться от мысли, что эта бессмыслица может быть прорицанием, на которое способна только она. И были серьезные причины так предполагать.

– Что вы хотите этим сказать?

– Сумасшедшая Капитор обладала… как бы это сказать, особыми способностями. Я попытаюсь тебе объяснить. Ее не раз спрашивали, где находится та или другая утерянная вещь. Она находила ее за какую-то минуту.

– И как же у нее это получалось?

– Она некоторое время размышляла, потом уверенно заглядывала за шкаф или выдвигала ящик и находила там пропажу.

– Ну и чудеса! А как же она…

– Ей удавалось и гораздо большее. Она с ходу угадывала, что Содержится в запечатанном конверте или имена людей, которых ей представляли в первый раз. Ее сны были полны предупреждающих знаков, чрезвычайно подробными и правдивыми. В карточной игре она всегда выигрывала, утверждая, что умеет читать Карты по лицам игроков.

– Мне кажется, это какое-то колдовство.

– Ты угадал. Этого слова, однако, не произносил никто. Иначе разразился бы скандал, а так все принимали Капитор как немного странную игрушку, которой развлекались солдаты Бастарда и пару дней – королевская семья. В Лувре было много таких, кому она оказалась полезной. Когда Капитор уезжала, королева, брат короля и мадам де Монпасье подарили ей свои портреты на эмали, украшенные бриллиантами. Мадам ля Базиньер даже приглашала ее к себе домой на ужин, подарила серебряную посуду и полные ящики лент, вееров и перчаток. Как я тебе говорил, Капитор понравилась всем, кроме двух людей.

– И кто же они?

Атто ответил, что Капитор, которую в эти дни откровенно баловали король и мать-королева, хотя и вела себя странно, никогда не позволяла себе никаких дерзостей по отношению к кому-либо. За одним исключением: встречая Марию Манчини, она неизменно заговаривала на одну и ту же тему: об испанской инфанте – той женщине, чью руку предлагали Людовику.