Древняя книга Агриппы - Михаил Палев Страница 73

– Есть хотите? – наконец нарушил молчание Тавров.

– Спасибо, какая уж тут еда, – отозвался отец Иоанн, – вы-то что думаете об этом?

Тавров взглянул на собеседника. Выражение его лица удивило Таврова. Отец Иоанн явно не был напуган. Наоборот, его лицо выражало мрачное спокойствие и тайную уверенность. Казалось, он принял какое-то важное решение, но не хочет делиться им.

– Одна рука, – ответил Тавров. – Те же люди, что и в случае с Гольдштейном. Вы полагаете, что это инициант?

– Весьма вероятно, – медленно протянул отец Иоанн, – хотя и не обязательно. Уж больно многим мешали и Гольдштейн, и Макс. Не исключено, что просто некие люди ради своих интересов решают проблемы в Пограничной Зоне. В любом случае вам, Валерий Иванович, следует оставить это дело. Слишком опасно, слишком! И я не имею права…

– Да что вы говорите! – воскликнул Тавров. – Как это оставить? Нам следует работать по секте, на которую я вышел! Как ее… Церковь Истинного Катарсиса! Я уверен, что это те самые люди, которых мы ищем!

– Валерий Иванович, я не хочу завтра увидеть здесь то же зрелище, что мы видели на квартире у Макса, – серьезно заявил отец Иоанн. – И я убедительно прошу вас оставить это дело!

Тавров хотел ему возразить, но не успел: зазвонил телефон. Тавров снял трубку.

– Фу, наконец я вас поймала! – раздался в трубке голос Катерины. – Значит, так… Звонил ваш друг с Петровки, хочет вас увидеть завтра часа в три. Как вы?

– Хорошо. Что еще?

– Потом звонил какой-то Сергей, сказал, что заедет к вам часов в шесть вечера посоветоваться.

– Понял, к шести буду в офисе. Сегодня что?

– Часам к трем к вам собирается заехать адвокат Гитарова. Но, я так понимаю, вы с ним встречаться не желаете, поэтому я его отослала на будущую неделю.

– Молодец, правильно понимаешь! – усмехнулся Тавров. – Что дальше?

– И на три часа вам Андроновский прислал приглашение в Дом художника. Вы успеете?

– Пожалуй, да. В Дом художника загляну. Все?

– Пока да. Если что, позвоню. Вы дома будете?

– Да, после шести.

И Тавров положил трубку. Взглянул на часы: без пятнадцати три. Впрочем, в ЦДХ можно и опоздать.

– Как насчет вернисажа? – спросил он отца Иоанна. Тот недоуменно поднял брови, и Тавров пояснил: – Знакомый художник пригласил. Поедете? По дороге продолжим разговор.

– Ну если ненадолго… – согласился отец Иоанн.

* * *

Разговор в дороге не получился. Отец Иоанн пребывал в состоянии мрачной задумчивости и на все умопостроения Таврова отвечал односложно: «вряд ли», «сомнительно», «может быть». Лишь когда Тавров сказал, что необходимо сегодня же определить дальнейший план действий, отец Иоанн вдруг с жаром возразил:

– Оставьте, Валерий Иванович, прошу вас! Вы не понимаете, все равно не понимаете… А ведь все просто! Поймите, есть люди, которые ходят по улицам рядом с вами или даже живут в одном с вами доме. Вы каждый день встречаетесь с ними, иногда даже здороваетесь, но не осознаете, что на самом деле они живут в другом мире и демоны, которых вы, невзирая ни на что, считаете простой галлюцинацией, для этих людей гораздо реальнее, чем вы! Для них иллюзия – этот мир. Этот мир для них всего лишь строительная площадка. Неужели встреча с Гольдштейном вас ничему не научила?! Вы живы до сих пор лишь потому, что Гольдштейн надеялся с вашей помощью найти Книгу. Только поэтому он не выбросил вас из мира живых, как выбрасывают использованный автобусный билет! А те, кто уничтожил Гольдштейна, не менее опасны. А вы пытаетесь встать у них на пути!

– Позвольте, – возразил Тавров, – но вы же сами втянули меня в это дело!

– Отнюдь! – отрицательно покачал головой отец Иоанн. – Вас выбрала Евфросинья. Вы думаете, что она сейчас лежит в коме в больничной палате? Нет! Она по ту сторону Пограничной Зоны и пытается защитить вас и помочь вам в поисках Книги. Но ей не хватает сил. Поэтому дальше поисками Книги займусь я. Я Наблюдатель, это моя обязанность. А вам – спасибо, но больше я не хочу рисковать вашей жизнью, не имею права! Вы так и не отдаете себе отчет, что такое Пограничная Зона. Представьте, что миллионы людей в этом мире никогда не сталкивались с демоническими проявлениями, и те не могут причинить им никакого вреда, ибо демоны не властны в этом мире. А вот в Пограничной Зоне они всесильны. Утром вас могут найти в вашей квартире беспомощным как младенец, пускающим пузыри и ходящим под себя, вас запрут в психиатрической лечебнице до конца ваших дней, и никто не будет знать, что это Арахнель высосал ваш разум до последней капли! Или вы упадете в подземном переходе, и вечно опаздывающая «Скорая помощь» констатирует смерть от инсульта. И никто не будет знать, что никем не замеченный демон Юрином, проходя мимо, просто коснулся вашего затылка! Прошу вас, уезжайте на время, скройтесь, пока все не утрясется, иначе вам не выйти из Пограничной Зоны!

Отец Иоанн замолчал, глядя перед собой невидящим взглядом. Тавров тоже молчал, устав возражать. Так и доехали молча до Парка культуры. Лишь переходя Крымский мост, отец Иоанн спросил:

– А зачем вы вообще едете на выставку? Ну не из любви же к искусству?

– Андроновский хочет сказать мне что-то важное и срочное, но почему-то не хочет приходить в офис, – ответил Тавров, – иного объяснения у меня просто нет.

* * *

Выставка Андроновского проходила в небольшом зале на втором этаже. Он стоял в окружении богемной тусовки перед большой картиной с изображением лежащей на кушетке женщины в полупрозрачной тунике. Тавров хотел сразу подойти к Андроновскому, но его поразило поведение отца Иоанна. Тот стремительными шагами подошел к портрету и впился в него взглядом. Тавров тоже приблизился к холсту, рассматривая изображенную на нем женщину.

Женщина была очень маленького роста, – или казалась такой на фоне огромных колонн на заднем плане. Черные волосы струились по плечам, ниспадая на полуоткрытую высокую грудь, и излучали странный и завораживающий мягкий блеск. В ее позе, расслабленной и манящей, в то же время чувствовалась энергия дикого животного, – как в отдыхающей пантере. Ее черные глаза, казалось, источали негу и мечтательно смотрели в пространство, но стоило отвести взгляд – и казалось, что женщина внимательно следит за присутствующими, словно просвечивая их насквозь невидимым, но ощутимым потусторонним светом. Это ощущение было настолько реальным, что Тавров несколько раз отводил взгляд и снова быстро бросал его на портрет. Наконец он почувствовал, что этот уклоняющийся взгляд полностью овладевает им. Присутствующие в зале люди стали словно скрываться за пеленой тумана, и в этом тумане постепенно начали глохнуть их голоса.

Тавров с усилием встряхнул головой, пытаясь преодолеть погружение в транс, и услышал, как отец Иоанн негромко и отчетливо произнес: «Изис».

– Что? – переспросил Тавров. Но отец Иоанн ничего не ответил.