Леди не по зубам - Ольга Степнова Страница 72

Из-за автобуса крадучись и пригибаясь к земле, выглянул Адабас. Убедившись, что бандиты не подают признаков жизни, шаман подбежал к ним, подобрал с земли автоматы, ринулся к телу Борисова, ловко подхватил с земли пистолет и помчался в автобус.

Поравнявшись со «скул басом», Мальцев резко затормозил и деловито оглядел поле боя.

– Ну, вы тут повеселились! – бодро воскликнул он, дал газу и на заднем колесе ловко завёл мотоцикл в салон.

Поняв, что никто не собирается заниматься моей персоной, я сама вылезла из-под колёс и нырнула в нутро автобуса, ставшее тесным из-за количества народа, наваленного оружия и втиснутого между полок мотоцикла. Дэн уже сидел за рулём, готовый в любой момент сорваться с места.

– Элка, – пробормотал Бизя, – я тебя потерял… Я забыл, что ты в розовом, и не увидел тебя…

– Обе… Обб… – подавился каким-то словом Ганс, тыча пальцем в «Жигуль», – в баг…

– Обезьяна в багажнике! – дошло до меня.

Мальцев сорвался с места, добежал до машины и, вырвав крышку багажника практически с мясом, вернулся с серым кулёчком, который оказался связанной скотчем обезьяной. Янка выглядела скорее мёртвой, но слабое дыхание и подрагивающие веки выдавали в ней остатки обезьяньей жизни.

– Все в сборе? – спросил Никитин.

– Гони! – махнул рукой Бизя. – Гони, что есть сил!!

– О господи, – вздохнул Мальцев, разматывая скотч с прилипшими на нём клочьями шерсти, – изверги, изверги! Зачем вы так просто их пристрелили?! Оставили бы мне, я бы медленно пытал этих гадостей, прижигая пятки зажигалкой и загоняя иголки под ногти…

– Сазон! – заорал Бизя. – Дед!!!

Дед лежал на кровати и не подавал признаков жизни.

В его льняном пиджаке, прямо напротив сердца, темнела маленькая страшная дырочка с рваными краями. Из дырочки сочилась тёмная жидкость с потрясающе знакомым, одуряющим запахом…

– Сазон! – Я бросилась на колени и припала ухом к его груди. Внутри у деда что-то булькало и урчало, но ничего похожего на удары сердца в этих звуках не было и в помине. – Он умер, – прошептала я. – Они попали ему прямо в сердце!!

– Притворяется, старый, – отмахнулся Мальцев, бережно массируя мартышке онемевшие лапы, приподнимая веки и заглядывая ей в обморочные глаза. – Придуривается, бля!

– Дед! – Глеб потряс Сазона за плечи. – Дед!!! – Он вытер со лба испарину. – Господи, кажется, он не дышит…

Викторина, лежавшая на соседней полке без чувств, вдруг рванула к выходу и начала биться о дверь, словно дурная бабочка.

– Выпустите меня! – заорала она. – Вы убийцы! Отпустите меня!

Герман, сидевший на откидном стуле, вскочил, сграбастал Викторину в охапку и, сильно хромая на правую ногу, уволок в грузовой отсек, оставляя за собой на полу кровавые пятна.

– Кажется, Обморок ранен, – безучастно сказала я и заплакала, роняя слёзы на простреленную грудь Сазона Сазонова.

– Зацепило, бля, математика, – кивнул Елизар и начал делать мартышке искусственное дыхание, припадая ртом к её полуоткрытой пасти.

– Нужно срочно в больницу, – растерянно сказал Бизя. – Может, деду ещё можно помочь?

– Какая больница? – заорала я. – Какая больница в этих чёртовых горах?! А если даже она и есть, то кроме клизмы и градусника там ничего нет!! Тут же край света!

– Дед! – Глеб схватил Сазона за плечи и приподнял. – Не умирай! Мы же любим тебя! Мы жить без тебя не сможем!! И потом… ты же неубиваемый… – Кажется, Бизя заплакал, потому что к моим слезам на простреленной груди Сазона прибавилась ещё какая-то жидкость.

– Нужно что-то делать! – вскочила я. – Операция, искусственное дыхание, де… дефибрилляция…

– Триста вольт ему в ноздри! – фыркнул Мальцев. – Дайте нашатырь, Янка в обмороке!

– Ты что не понял, дед умирает! – Бизя схватил Елизара за шиворот и потряс вместе с мартышкой.

– Да идите вы! – вёртко вывернулся из захвата Мальцев. – Он же… он же… – Захлебнувшись от возмущения, Мальцев бережно положил мартышку на полку, и ловко расстегнул на Сазоне пиджак. – Он даже спит в бронежилете!! Привычка у него, бля, такая! Хоть всю обойму с двух шагов в него разряди, ничего с вашим дедом не будет! Блатной у него жилет, нанотехнологии, бля!! Только… только вот фляжку с коньяком прострелили, гады. Не мог он её под жилет сунуть! – Мальцев вожделенно облизал пальцы, испачканные пахучей жидкостью, которую я приняла за кровь.

Под рубашкой у деда действительно отблескивал невиданным серебристым материалом бронежилет.

Сазон открыл один глаз, хитро глянул на нас и… подмигнул.

– Эх, цуцик, – вздохнул он, – весь кайф мне обломал! Как они причитали, как плакали! Когда ещё такое услышишь?!

– Ну дед… – задохнулся от бешенства Бизя. – Ну ты и сволочь! У нас весь автобус в кровище, раненый есть, а ты комедию ломаешь. Тьфу!

– А как мне ещё узнать, любите вы меня или нет? – прищурился дед. – И потом, думаешь, если пуля в бронежилет попала, то это не больно?! Я без сознания честно свалился! У меня теперь синячина во всю грудь будет! О! – Он распахнул жилет и хвастливо продемонстрировал небольшой кровоподтёк.

– Я ж говорю, триста вольт ему в ноздри! Дайте мне нашатырь, Янка в обмороке!

– Добрый ты, цуцик, – хохотнул Сазон. – Держи на припарку своей обезьянке! – Он протянул Елизару простреленную фляжку, на дне которой болтался коньяк.

Я поцеловала Сазона в колючую щёку и протянула ему мобильник, который давно надрывался тревожной Пятой симфонией.

– Карменка? – состроив умильную физиономию, крикнул дед в трубку. – Нет, всё хорошо! Нет, зря у тебя сердце ёкнуло! Я жив, здоров, только фляжка прострелена! Коньяк утёк, представляешь?! Как Дашка? Сказала «папа»?! Кому? Сантехнику?! А что он у нас делал? Кран чинил… Дорогая, если ещё хоть один сантехник починит в нашем доме хоть один кран, то никто, никогда не назовёт его папой. Ферштейн?! Шопесдес, дорогая! Я скоро приеду.

Пока дед болтал, Адабас осмотрел рану на ноге у Германа Львовича.

– Ерунда, – сказал он. – Кость не задета, а кровь сейчас остановим. – Взяв из аптечки бинты и вату, он умело перебинтовал математику ногу.

Хлебнув коньяку, обезьяна пришла в чувство и теперь шатко восседала на привычном месте – плече поэта, придерживаясь лапой за его буйные кудри. Мальцев подошёл к Адабасу.

– Кажется, мы незнакомы, – Елизар протянул Адабасу руку. – Елизар Мальцев. Поэт, прозаик, художник и композитор. В свободное от работы время занимаюсь бизнесом.

– Просто шаман, – представился Адабас и пожал Елизару руку.

– А с каких это пор ты композитором стал? – заорал дед. – Что, шоу-бизнес покоя не даёт? Славы Игоря Крутого захотел?

– Я серьёзной музыкой занимаюсь, – нахмурился Елизар. – Патриотической.