Мертвый остров - Николай Свечин Страница 71

Барон дал им четкий приказ: арестовать Енджеевскую и ее конфидента, обыскать и доставить под конвоем на Сахалин. Сделать это можно было лишь при содействии ОКЖ. Задача достичь такого содействия возлагалась на штабс-капитана Артлебена.

Дни до прибытия «Берты» прошли в ожидании. Таубе получил сообщение от Бильдердинга, что все его просьбы выполнены. Потом Артлебен телеграфировал, что прибыл во Владивосток и поселился у товарища по училищу. Адрес: Светлановская улица, против тюрьмы. Затем пришла депеша от штабс-ротмистра ОКЖ Павлова-второго. Он сообщал, что получил приказ войти в операцию Таубе представителем от корпуса. И просил разъяснить ему суть операции… Барон адресовал его к Артлебену. Именно его Таубе назначил ответственным за действия на материке. Уссурийский пограничник получил инструкцию в шестьсот семьдесят слов. Опытному офицеру вполне достаточно…

Арзамасцев подал прошение об отставке и говорил всем, что хочет уехать с постылого острова. С батальонным командиром он общался по ночам. Для этого бедолаге приходилось лазить через забор, как загулявшему солдатику, но он терпел. Платон Ануфриевич пересказывал барону свои наблюдения, а затем они вместе их анализировали. В дом Гизберта бывшему ефрейтору проникнуть не удалось. Зато он разговорил соседских лакеев. Те охотно сообщили, что их высокородие сказался больным и на службу не ходит. А давеча через заднюю калитку выходил гулять на огороды. В полночь и с толстой портфелью! Не иначе к кирпичному заводу шлялся, жеребец. Доктор, видать, моцион прописал, хе-хе…

Еще было известно, что статский советник развил большую переписку. И, среди прочего, отослал две телеграммы во Владивосток и одну в Шанхай. Узнать их содержание не удалось.

Наконец наступил день отъезда. С утра к Таубе явился Бисиркин. Он заметно волновался и беспрестанно курил. Офицеры провели вместе время до обеда, а потом поехали на пристань. «Берта» уже стояла на якоре в версте от берега. У стенки дымил паровой баркас, возле сходни толпились люди. Однако там не было ни одной женщины! Среди ожидавших посадки Таубе разглядел Арзамасцева. Но где же баронесска? Неужели расчет не оправдался?

Бисиркин сразу стал придумывать всякие ужасы. Что их разгадали и курьер уже уехал, и вообще, жалко сдвинутые ротные учения… Но Таубе обратил внимание на трех стоящих неподалеку чиновников. Все они были из канцелярии Кононовича. Слегка выпившие чиновники о чем-то громко галдели. Это оказались землемер, смотритель центральных складов и архитектор. Особенно надрывался землемер:

– Я коллежский асессор! Я ведь коллежский асессор!

В его устах это звучало как «император Бразилии».

– Жорж, наплюй! – успокаивал землемера архитектор. – Наплюй на эту шлюху. Лучше давай выпьем. Ты, как-никак, коллежский асессор, да!

– Вот и я об том! – взвился Жорж. – А она кто? Крестьянка. Кре-стьян-ка! Нет. Я этого так не потерплю! Я до генерала дойду!

Таубе поздоровался с горлопанами и спросил:

– О чем у вас такой шум, господа?

И тут же узнал хорошую новость. Выяснилось, что на пароходе всего одна каюта второго класса, а первого нет вообще. Землемер намеревался занять именно ее. Но оказалось, что место уже куплено крестьянкой Енджеевской! И теперь в удобствах будет путешествовать она. А сахалинский землемер, чин восьмого класса, поплывет в общей каюте…

– Возмутительно! – сказал барон. – А почему же ее нельзя переселить? Вроде бы здесь это запросто?

– Не тот случай, – вздохнул смотритель складов. – Кому хочется ссориться с самим Гизберт-Студницким? Злопамятный. И из его превосходительства вьет веревки. А крестьянка та – его любовница. То ли бывшая, то ли настоящая, но лучше с ней не связываться.

– Хм! Судя по фамилии, полька? Эх, господа, когда я служил в Варшаве, таких паненок там видел! Сказочные женщины… Какова же ваша крестьянка?

Архитектор даже причмокнул губами:

– Как раз из лучших! Белая кожа, тигриная поступь. Не поверите, по-французски говорит!

– Где же она? Почему я ее не вижу?

– Да с утра еще забилась на корабль, пока все спали. Чтобы место занять!

Землемер снова взъярился:

– Стерва! Давно могла бы уехать с Сахалина. Но нет! Видать, хорошо ее Гизберт по ночам…

Дальше последовала матерщина, достойная любого кандального отделения. Подполковник скривился, козырнул и вернулся к себе. Теперь ему оставалось только ждать возвращения парохода.

На пятый день выяснилось, что «Берта» барону не нужна. Шифрованная телеграмма принесла хорошие новости. Таубе из любопытства съездил на пристань, где наблюдал издали за Гизберт-Студницким. Тот явился встречать баронесску, а она на берег не сошла… Крайне обескураженный, чиновник стал приставать к матросам. Потом помчался на телеграф. Теперь будет слать депеши во Владивосток, волноваться… Таубе же вернулся в батальон: он ждал гостей.

Уже в сумерках в Дуйской бухте бросило якорь военно-вестовое судно «Кара». Вельбот свез на берег десять человек. Там их быстро рассадили по закрытым экипажам и отправили в Александровск.

Вскоре в кабинет подполковника вошли штабс-капитаны Артлебен и Бисиркин, а еще штабс-ротмистр Павлов-второй. Последним скромно прошмыгнул Арзамасцев. Во дворе ожидали четыре жандарма, прибывшие с Павловым. А в задних комнатах сидели под замком главные гости – Енджеевская и некий Люсиус. Он-то и интересовал барона в первую очередь.

Артлебен, как старший в команде, сделал доклад.

– Виктор Рейнгольдович, все так и вышло, как вы предполагали. Енджеевская поселилась в гостинице «Золотой рог». Арзамасцев ее проследил, а потом на смену явился я, уже с жандармами. В первый же день Енджеевская поехала в Сибирский торговый банк, где поместила восемьдесят семь тысяч рублей.

– Сколько? – поразился Таубе.

– Восемьдесят семь тысяч. По доверенности, на счет статского советника Гизберт-Студницкого.

– Богато живут статские советники…

– Не то слово! Там, на счете, уже лежало сто десять тысяч.

– Граф Монте-Кристо!

– Еще Енджеевская спрятала в несгораемом шкапе связку бумаг. Бумаги изъяты чинами ОКЖ и находятся у штабс-ротмистра Павлова-второго.

Жандарм тут же выложил на стол большой пакет.

– Вручаю вам, господин подполковник, как руководителю операции.

– Что там?

– Не смотрели. По внешнему виду – частная переписка.

– Ну-ну… Знаем мы эту переписку.

Таубе убрал пакет в стол, и Артлебен продолжил:

– Вечером того же дня в номер к Енджеевской явился незнакомый господин. Пробыл полчаса, после чего поехал на Батарейную улицу. Как оказалось, к себе на квартиру. Там он, согласно вашему приказанию, и был арестован. По документам господина зовут Франц Романович Люсиус. Он коммерсант и поставщик Тихоокеанской эскадры. В кармане Люсиуса мы обнаружили письмо, написанное по-польски. Предположительно автор его – Гизберт-Студницкий. Вот что там сказано.