Выдержка - Наталья Андреева Страница 71

Мы ведь с тобой могли так и не встретиться. Я не знал, что у меня есть сын, а она забыла о моем существовании. Столько лет прошло! До сих пор слышу ее взволнованный голос:

— Не понимаю, Павел, как это случилось? Почему? Почему вы все-таки встретились? Злой рок какой-то! И Леня к тебе прикипел. Только и слышу: Сгорбыш да Сгорбыш. Андрей просто с ума сходит от ревности! А меня это мучает. Я чувствую: что-то случится. И все время боюсь.

Ее муж все знал. Но тридцать лет я не появлялся, и он привык считать тебя своим сыном. Никому и в голову не приходило, что он тебе не отец. Ну, не похож ты на него, значит, похож на мать! Тебя воспитали как Петровского. Все считают, что у тебя отцовская хватка…

Это я замутил воду. Заладил:

— Нам надо встретиться, нам надо встретиться…

— Чего ты хочешь? — спросила Эвелина.

Чего я хотел? Да я и сам толком не знал. То ли рассказать тебе обо всем, то ли не рассказывать? Мы несколько месяцев работали бок о бок, и вдруг… Я тобой гордился! Помнишь, твой портфолио? Моя настольная книга, я пролистал ее раз сто. И это мой сын! И похож ведь! Всю последнюю неделю я ношу в кармане твою фотографию, три на четыре. Все не могу с ней расстаться.

Я так хотел услышать подробности о твоем детстве, юности, о том, любишь ли ты отчима? Какие у вас отношения? Я ведь всю жизнь был один, как перст. И меня это не волновало, пока на горизонте не замаячила старость. До пенсии пять лет. Пролетят — и не заметишь. Вот тут и вспоминаешь о стакане воды, который некому будет подать. В общем, меня охватили противоречивые чувства. Я, как заведенный, повторял только одно:

— Нам надо встретиться, нам надо встретиться…

— Хорошо, — согласилась наконец Эвелина. — Но ты придешь под видом фотографа, и Андрей ничего не будет знать.

Я вынужден был согласиться. Твой отчим ведь никогда меня не видел. Мы раньше не встречались. Фамилию мою знал, под снимком на обложке журнала была подпись. Знал, что отец ребенка — тот самый фотограф.

Мы договорились встретиться в пятницу вечером. Узнав, что ехать надо Рублевку, я понял, что Эвелина — женщина богатая. Разумеется, я слышал о госпоже Петровской и ее муже-миллионере, но я ведь не знал фамилии человека, за которого Эвелина вышла замуж, а светскими сплетнями не интересуюсь. У меня и своей работы хватает. Фотографии в журналах не рассматриваю, кроме своих, разумеется. Профессиональные ревность и зависть. А тут я сообразил: Эвелина Петровская! Так вот кто это! Выходит, ты, ее сын, все это время водил меня за нос.

Я не нашел ничего лучшего, как напиться. Видишь, какой я трус? А потом…

Потом наступил тот злополучный день. Пятница. Я уже не хотел ехать, но деваться некуда. Сам напросился. Я старался с тобой не общаться, все время боялся, что проговорюсь. Это все равно, что владеть редчайшим алмазом и не иметь возможности кому-то его показать. С таким настроением я и поехал на Рублевку. Побрился, разумеется, переоделся, облился одеколоном, с утра не пил. Сначала завез альбом с фотографиями, — помнишь заказ для Сидора Михайловича? А уж потом поехал к Петровским.

Меня встретила горничная и провела к хозяйке. Аппаратуры при мне было не много, так, для виду. Ведь никакой фотосессии мы не планировали. Эвелина меня поначалу не узнала. Зато я ее — сразу! Она стала еще красивее — настоящая дама, светская львица, и я стоял перед ней, не дыша. Надо отдать должное твоей матери, она женщина деликатная. Сделала вид, что не замечает перемен, произошедших во мне, предложила кофе…

В этот момент к твоему отцу приехал важный гость, и Эвелина сказала, что должна ненадолго меня оставить. Черт меня дернул подойти к окну! Они расположились на лужайке перед домом. Я пригляделся и обомлел: в гости к Петровскому пожаловал Сидор Михайлович! Директор комбината. Один, без второй половины. Вернулась Эвелина, сказала:

— У мужа деловая встреча. Я в делах Андрея не участвую.

— Что за дела? — вскользь поинтересовался я.

— Компания мужа строит новый микрорайон рядом с комбинатом, а директор отрезает его от коммуникаций. Вот уже полгода не могут договориться, — с досадой сказала она. — Ну да ладно. Давай о нас. Чего ты хочешь?

Я уже ничего не хотел. С меня было достаточно. Я видел все: дом, участок, прислугу… Надо признаться, твой отчим сделал ее счастливой, чего я не смог бы никогда. Я замялся. Потом извинился. Начал оправдываться. Сам, мол, не знаю, зачем приехал?

— Павел, ты все такой же, — сказала твоя мать. — Ленька пошел в тебя. Тоже не знает, чего хочет. Сколько я с ним горя хлебнула!

— Почему у тебя нет других детей?

— Я не хотела. Да и врачи не рекомендовали. Роды были тяжелые, делали кесарево. Меня сразу предупредили, что второй такой операции я могу и не выдержать. Муж любит меня безумно, вот он и настоял, чтобы… В общем, у меня один сын.

— У нас, — мягко поправил я.

— Хорошо. У нас. Я рада и не рада, что так случилось. Что вы встретились. И ты теперь все знаешь. С одной стороны, мне все время хотелось сказать Лене правду, а с другой… К чему? Что это изменит?

— Да, менять ничего не надо.

— Хорошо, что ты это понимаешь.

Разговор становился все глубже и мягче. Мы начали друг друга узнавать. Я сказал, что часто езжу на ту улицу, где она жила в общежитии. Что последнее время езжу туда с тобой. И добавил:

— Должно быть, это предчувствие. Мне не много осталось, вот я и…

— Перестань, — отмахнулась она. — Ну какие твои годы? — Пригляделась и тихо спросила:— Паша, ты что, пьешь?

Я опустил глаза и честно сказал:

— Да. Но вот уже три месяца… Я тебе клянусь!

А потом… Потом нас прервали. Ей позвонили. Видимо, важный звонок, потому что она извинилась и ушла. Не знаю, сколько прошло времени, на часы я не смотрел. Эвелины не было долго, и черт меня дернул спуститься вниз! Машинально я повесил на шею фотоаппарат. Профессиональная привычка. Без него я и в магазин за хлебом не выхожу, как срослись.

Они сидели у бассейна, твой отец и директор комбината. Я подошел достаточно близко и, чтобы меня не заметили, спрятался за кустами. Слышно мне было хорошо. Они уже выпили водки и теперь закусывали шашлыками. Разговор шел на повышенных тонах. Я понял, что директор комбината вымогает взятку. Причем огромную. Твой отчим не собирался платить и сказал, что уже заложил собственную котельную. Сидите, мол, на своих коммуникациях, как собака на сене, а мой микрорайон будет полностью автономен.

— Тогда зачем ты подослал ко мне сынка? — услышал я.

В общем, твой визит на комбинат Сидор Михайлович истолковал по-своему. И вот тут это и случилось. Они выпили еще и, что называется, перешли на личности, ведь договориться им так и не удалось.

— Ты — импотент! Без виагры ничего не можешь! — кричал твой отчим.

— Зато я вырастил своих детей. А ты — чужого. Спрашивается, кто из нас импотент?