Две головы и одна нога - Иоанна Хмелевская Страница 7

Ах так? Ждет? Ну так пускай ждет до посинения. И я, заплатив за проезд по автомагистрали, проехала вперед пару метров по площадке и остановилась на ее краю справа. Имею право стоять где хочу. Вышла, заглянула в багажник, заглянула бы и под капот, да забыла, как он открывается. Потом опять села на свое водительское место и решила чем-нибудь заняться. Книжку, что ли, почитать? А, правда, ведь надо же дочитать письмо этой, как ее… Выстраш Елены.

В кармашке на дверце письма Елены не оказалось, а ведь я положила его туда, как сейчас помню. Встревожилась, опять вышла из машины и обнаружила его под креслом, немного помятое и запачканное, с явными следами моих подошв. Интересно, когда же это я успела его потоптать? Не иначе как еще на границе, в спешке сунула в кармашек, но не попала, и письмо свалилось на пол. Хорошо еще, что в Штутгарте я вообще ненароком, зацепив каблуком, не выбросила его из машины. Читать я стала с того места, где остановилась в прошлый раз.

«…Есть одна такая, что ненавидит вас. Я знаю, почему она ненавидит пани. Потому что думает, что вы все знаете. И вообще они думают, что пани давно это украла у того, своего. Так они хотят или это у пани отобрать, или пани вовсе убить, потому как думают, что только вы теперь и знаете это. А сами не знают, что и я тоже знаю. А вы и сами не знаете, что у вас есть, а вот когда узнаете, тогда-то все и начнется. И про убийство я знаю. Вот тут напишу, как меня найти, а адресов и телефонов не стану называть, боюсь. Каждую пятницу я буду в костеле в Груйце в шесть часов, на первой скамье от купели, по правой стороне с самого края, и как увидите, что там сидит женщина, так это буду я. А ксендзу я во всем исповедалась. И вам все расскажу, потому как они сволочи, страшные сволочи.

С уважением,

Выстраш Елена.

P.S. А это письмо обязательно сожгите».

«Пежо» мог теперь свободно добраться до Мадрида или даже до Лиссабона, оставив надежду на мое общество. Я сидела ошарашенная, неспособная вообще что-либо предпринять.

Затем, сосредоточившись, внимательно прочла письмо от начала до конца еще раз. Потом прочла и в третий раз. И никакого толку, все равно я ничего не понимала. Чего хотела эта женщина? При чем тут я? А может, письмо вовсе и не мне адресовано?

Я поглядела на другую сторону исписанной страницы. Нет, вот оно, стоит как бык: «Пани И. Хмелевской».

Эх, надо было прочитать письмо сразу же, как только обнаружила его. Ведь пятница будет… завтра или послезавтра? Минутку. Да, правильно, послезавтра, сегодня вроде бы среда. Могла бы и отложить поездку на два дня, съездить в Груец, зайти в костел, отыскать отправительницу письма и узнать, в чем дело. А теперь я уже во Франции и не буду возвращаться, вон сколько натерпелась по дороге: дождь, зеленая карточка на границе, дорожные работы во Франции… Впрочем, пятниц в жизни еще много будет, я не на год уехала, вернусь и выясню все по возвращении, а письма сжигать не стану, напротив, припрячу понадежнее, а то просто перестану верить в то, что оно вообще существовало.

Спрячу понадежнее, легко сказать. В этой области у меня был большой жизненный опыт. Не дай Бог спрятать что-нибудь так, чтобы легко можно было потом найти, такое непременно затеряется на долгие годы. Спрягать абы где… тоже плохо, потом неизвестно, где же искать, очень легко забывается. Лучше всего спрятать там, куда приходится часто лазать, ну вот, к примеру, боковой карман сумки, туда я положила план Парижа и другие нужные мне карты, в этот карман постоянно буду залезать, так что письмо все время будет попадаться на глаза, вернее, под руку. Правильно, туда и суну письмо, а заодно достану план Парижа, он мне скоро понадобится.

Я опять вылезла из машины, открыла багажник, с трудом добралась до внутреннего кармана большой дорожной сумки, поставленной почему-то по-дурацки задом наперед, залезла во внутренний карман, извлекла из него план Парижа, сунула письмо и опять аккуратно застегнула замок-молнию. И уже собиралась захлопнуть крышку багажника, как вдруг сообразила, что в моем багажнике вроде бы появилось что-то постороннее. Уезжая, я поставила в багажник только одну свою дорожную сумку, правда, большую и тяжелую, но все равно оставалось еще много пустого места, потому что остальные мелочи, нужные мне в пути, я побросала на заднее сиденье. А теперь моей торбе в багажнике вроде как стало тесно, рядом с ней стояла пластиковая яркая сумка огромных размеров. Действительно, посторонняя сумка, глаза меня не обманывают, и огромная, и не пустая. Похоже, в ней лежит крупный арбуз. Что же это такое, Езус-Мария? В последний момент я что-то купила и насмерть забыла о покупке? А вдруг там было что-то замороженное, теперь разморозилось и испортилось?

Ну уж нет, не повезу испорченную жратву в парижский отель, этого еще не хватало, выброшу по дороге куда-нибудь на помойку на первой же попавшейся заправочной станции. Посмотрю, что же там такое.

Отогнув края пластиковой сумки, я заглянула в нее и вот тут уж просто на месте окаменела.

На меня смотрела мертвыми глазами человеческая голова.

* * *

Окаменев, не верила глазам своим. Сознание отключилось. Немало времени прошло, прежде чем во мне пробудилась способность соображать и мелькнула трезвая мысль, что такого я наверняка не покупала. И уже потом мне стало нехорошо, особенно когда я опознала голову.

Это была та самая женщина из катастрофы при въезде в Лодзь. Та, которая велела мне бежать и которую звали Еленой. Ну конечно же она: бледно-голубые глаза, широкие брови и кровавая ссадина от брови до самого подбородка. Выстраш Елена…

С большим трудом подавив в себе неприятные физиологические позывы, я прикрыла сумку и захлопнула багажник. На подкашивающихся ногах обошла машину и свалилась на свое водительское кресло. Не было у меня нюхательных солей, чтобы прийти в себя. Под ноги попала маленькая банка пива, я хлебнула из нее и закурила. Пиво оказалось отвратительно теплым, омерзение встряхнуло весь организм, и это привело его в чувство. Клин клином…

Обретя способность думать, я занялась этим, и, цепляясь одна за другую, в голову полезли мысли приблизительно в таком порядке:

Нет, это не покупка, но испортиться все равно может, вон как пригревает солнышко. Что с ней делать? То же, что собиралась сделать с провонявшей покупкой – бросить в первый попавшийся мусорный ящик? Глупо как-то, ведь это же не просто кусок… ох… Возить с собой, пока не вернусь на родину? Тогда надо позаботиться о голове, чтобы не испортилась, например, обложить ее льдом, ведь формалин не достать, да и он тоже воняет… Отдать полиции? Господи Боже мой, представляю, какой шум поднимется!

Когда и где?! Откуда она взялась, Езус Мария, какая сволочь подбросила мне ее в багажник, ведь не сама же туда забралась?! Еду я практически без остановок, а когда заправляюсь, машина всегда на глазах. Значит, на ночлегах. Один в Болеславце, второй в Штутгарте. Но ведь сирена у моей машинки так воет, что от инфаркта помереть недолго, а я ее всегда включаю на ночь. В Болеславце оставила «тойоту» на ночь на охраняемой стоянке, стоянка под окнами, и машину свою видела, и наверняка услышала бы, если бы она взвыла среди ночи. Да что я, весь Болеславец бы услышал!