Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс - Наталья Андреева Страница 7

– Надеюсь, это ненадолго, – выдавила Лара.

– Это уж как хозяин решит, – бросила на нее насмешливый взгляд Александра Антоновна. Словно хотела сказать: ты-то, мол, кто? Кричи, не кричи, не твое все это. И Жанне: – Давай-ка, дочка, посмотрим, что там за помещение.

И она вплотную занялась устройством Жанны. Александра Антоновна при живой хозяйке исполняла обязанности помощницы по хозяйству. Уборка, готовка, стирка, глажка, газон, который требовал ухода, – все было на ней. Помогала она, кстати, и Ларе, которая являлась кем-то вроде управляющей: рассчитывала семейный бюджет, расписывала покупки, вела переговоры на правах агента певицы, общалась с журналистами как Сабинин пресс-секретарь. Одна Александра Антоновна с домашними делами не справлялась. Дом был огромен, и двое детей требовали неусыпных забот.

Сабуров рассчитывал, что, поскольку Сабины больше нет и заниматься ее делами не надо, то Лара тоже перейдет на положение домохозяйки. Но та не выразила желания помогать Александре Антоновне. Напротив, полностью устранилась от домашних дел. И теперь не приняла никакого участия в устройстве приехавшей девушки, прошла в гостиную, уселась в кресло, демонстративно закинув ногу на ногу, и заявила:

– Ты напрасно привез эту девицу к нам в дом, Сергей.

– Послушай, ведь это же инвалид, несчастное, беззащитное создание…

– Она – беззащитная?! Не смеши! О, у нее самая мощная защита из всех, какие только существуют! Запомни это, Сережа.

– Она тебе не понравилась. Понимаю. И что мне теперь делать? Везти ее назад?

Пауза. А если Лара скажет «вези»? Но она молчала. Потом спросила резко:

– Почему она не ходит?

– Я откуда знаю? Мне не пришло в голову смотреть ее медицинскую карту.

– Отлично. Я сама посмотрю эту карту. И отвезу ее к хорошему специалисту. Знаю даже к кому. Потому что если эта особа когда-нибудь и уберется из нашего дома, то не иначе как на своих ногах.

– Это еще почему?

– Потому что привезти ее сюда – это глупость, но еще большая глупость выставить отсюда в том же инвалидном кресле. Нам нужна хорошая пресса. Это не тот скандал, который идет на пользу имиджу. А вот если мы ее вылечим… По крайней мере, теперь в моих интересах заняться ее здоровьем. Я хочу, чтобы эта девица прошла обследование, по возможности получила квалифицированную медицинскую помощь и убралась обратно в отчий дом. К тому времени как раз ее показания против тебя будут уже неактуальны.

– Не понимаю, ну почему ты с первого взгляда так невзлюбила Жанну?

– Потому что, Сережа, я хорошо разбираюсь в людях. Кто разговаривал с продюсерами и раскручивал их на деньги? Ты? Сабина?

– Ну, с ее талантом…

– А с ее характером?

Это правда. Если о людях, быстро меняющих мнение, говорят, что у них семь пятниц на неделе, то у Сабины Сабуровой все эти пятницы приходились на один день. С утра – истерика, после завтрака – меланхолия, в обед – работа, на полдник – вдохновение, нескрываемая радость от очередной удачи, а начиная с ужина и до поздней ночи переходные стадии депрессии. Плохо – очень плохо – совсем плохо – жить не хочется. Это в обычные дни. Бывали моменты просветления, и тогда все в доме были просто счастливы. Разговаривать с продюсерами она не умела. Да и не хотела. Сабурову ничего не оставалось, как согласиться с Ларой:

– Ну, хорошо: девчонка – дрянь. Но что теперь поделаешь? Ты уж ею займись. Я пойду гляну, как она там.

– Не спеши, – усмехнулась Лара. И, резко поднявшись из кресла, отправилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Немного подумав, он двинулся следом…

…Когда через час Сабуров спустился в гостиную, Жанна уже осваивалась в доме. Ее кресло стояло перед огромным портретом Сабины, которая даже своей трагической гибелью облагодетельствовала многих. И Жанну в том числе. Не случись смерть певицы, не выбраться бы ей с глухого переезда. Сабуров заметил, с какой жадностью девушка разглядывает портрет.

– Не слишком-то похожа, – заметил он.

– Она была красавицей, – без зависти в голосе сказала Жанна.

– Не знаю, не замечал.

– Да вы что?! – возмутилась девушка. – Сабина Сабурова! В самом ее имени столько величия! Как это красиво!

Он не выдержал:

– Марусей ее звали. Запомни это. Ма-ру-сей. А Сабина – псевдоним.

Девушка нахмурилась. Понятно: осуждает его. А за что? Ее Величество на самом деле звали Машей. Он же окликал ее по-домашнему: Маруся. В юности жена заплетала длинные волосы в косу, одевалась в платья, отделанные рюшами, и носила на голове пуховый платок. Предки будущей Сабины простые крестьяне. Рождение в глухом поселке девочки, которая с детства думала в рифму, – загадка природы. Тот, кто, пролетая над землей, разбрасывает золотые самородки талантов, совсем не заботится о том, куда они упадут. Похоже, что над поселком, где родилась Сабина, в мешке с дарованиями образовалась большая дыра. И все досталось одной-единственной девочке. Хрупкой, русоволосой и похожей на ангела.

– Ты не знаешь, где дети? – спросил он у Жанны.

– В сарае, разбирают старые вещи вместе с Александрой Антоновной.

– Как тебе комната? – спросил он.

– Понравилась, – коротко ответила Жанна.

– Пойдем посмотрим.

Девушка энергично начала вращать руками колеса, разворачивая кресло. Минуя кухню, они проследовали в маленькую комнатку, раньше бывшую просто кладовкой. При жизни Сабина облюбовала ее для хранения своих бумаг. Она не любила просматривать уже написанные, но, по ее мнению, неудачные стихи, но и выбрасывать их боялась. А вдруг? Была у нее мечта издать воспоминания, да и среди неудачных текстов попадалась пара-тройка заманчивых рифм.

– Быть может, я вычерпаю свой источник до дна и вернусь сюда поплакать над тем, как была когда-то талантлива, – говаривала Сабина. Больше всего на свете она боялась, что вдохновение ее покинет, в работе заключался смысл ее жизни.

Плакать о погибшем таланте Сабине не пришлось. Она умерла раньше, чем перестала писать песни. Кладовка же осталась практически пуста, в одном углу стоял стеллаж с бумагами, набросанными в беспорядке, у окна письменный стол. Сюда Александра Антоновна с помощью Сережи-младшего принесла из сарая почти что новый диван-экспресс, обитый синим велюром, два кресла, тумбочку, огромное зеркало, которое Сабина заставила его привезти из родного поселка. Мол, что-то должно напоминать об отчем доме. Поначалу зеркало отнесли в спальню, но через месяц жена заявила, что тени предков бродят по ту сторону и мешают ей ночью спать. Он покрутил пальцем у виска:

– Тебе, Маруся, давно пора обратиться к психиатру.

– Я – Сабина Сабурова, – надменно ответила жена. Он понял, что не следует больше называть ее Марусей. Поскольку ему был обещан новый «Форд», пришлось смириться. С тех пор он не называл ее никак. Ни Марусей, ни Сабиной. Обезличенно: «милая», «дорогая», «будь добра».