Успеть изменить до рассвета - Анна и Сергей Литвиновы Страница 7

Затем вернулся прежний размеренный голос диктора:

— Сообщаем курсы основных валют. Продолжается дальнейшее укрепление рубля по отношению к доллару и евро. За одного «американца» сегодня на межбанковской валютной бирже дают двести семнадцать рублей и три копейки, за единицу европейской валюты — двести тридцать четыре с половиной рубля. Стоимость нефти марки «брент» достигла сегодня двух целых и тридцати сотых доллара…

Данилов дернулся. Он не ослышался?! Нефть стоит два с небольшим доллара? Что у них тут случилось?

Чтобы проконтролировать себя — давняя, вбитая в него еще на факультете журналистская привычка заставляла проверять по два‑три раза всякую информацию, искать альтернативные источники, — он стал крутить виртуальное колесико настройки. Вот другое новостное радио, и в нем прозвучало вдруг название «Мытищи», куда он зачем‑то, непонятно зачем, ехал:

— …В Мытищах продолжается несанкционированный митинг, в ходе которого на балкон, по многочисленным просьбам толпы, вышел, в сопровождении собственной охраны и приспешников, Елисей Кордубцев. Он сказал несколько слов собравшимся, однако те стали требовать чудес и хлеба. Прямо с балкона Кордубцев начал разбрасывать продукты питания. В результате в толпе произошло несколько столкновений, имеются раненые, которые доставлены в местную больницу. Затем, по требованию собравшихся, лжепророк продемонстрировал пример якобы исцеления. На балкон был выведен увечный, которого Кордубцев якобы излечил. Как утверждают врачи, нет никакого сомнения, что «выздоровление», — диктор так произнес последнее слово, что было очевидно, что его следует взять в кавычки чрезвычайной жирности, — является не чем иным, как грубой подтасовкой. Однако собравшиеся приняли эту жульническую манипуляцию с восторгом и разразились аплодисментами. Толпа бросилась к Кордубцеву, желая также получить от него свою порцию здоровья, — голос диктора зазвучал со всем возможным сарказмом, — однако была оттеснена отрядом доблестной нацгвардии и личной охраной лжецелителя. Тем не менее собравшиеся на площади в Мытищах по‑прежнему не расходятся. Доблестная нацгвардия начала раздачу им горячего питания.

Затем диктор повторил курсы валют и стоимость барреля нефти — бочка, да, ценилась страшно низко: два доллара и тридцать четыре цента.

Что происходит и что тут случилось?

Автобус бодро несся дальше, приближаясь к окраинам города. Автомобильного трафика практически не существовало, а все обочины были впритык заставлены машинами — очевидно, брошенными. В иных местах они стояли даже в два ряда. Промелькнули две заправки «Бритиш петролеум», которые Алексей помнил еще со своего времени — одна на левой стороне проспекта Мира, вторая на правой. Обе производили впечатление навсегда покинутых: ни единого человечка вокруг, грязные колонки, кое‑где разбитые витрины.

Рекламных плакатов также сильно поубавилось в сравнении с реальностью, и выглядели они старенькими, выцветшими и залитыми дождями и придорожной грязью. Продвигались в основном вещи знакомые, привычные: мобильная связь, шоколадки и даже новая модель «БМВ». На «автомобильном» плакате мелькнуло: «Работает на полностью возобновляемых источниках энергии!» И еще один билборд, свеженький, с иголочки, восхвалял (как и недавнее радиосообщение) переселение из Москвы на периферию:

ЦЕЛЕБНАЯ СИЛА АЛТАЯ! БЕСПЛАТНО МЕНЯЕМ ВАШУ КВАРТИРУ НА ДОМ С УДОБСТВАМИ НА БЕРЕГУ КРИСТАЛЬНОЙ РЕКИ! ПОЛЦЕНЫ ЗА КРУПНЫЙ РОГАТЫЙ СКОТ, СВИНЕЙ, КРОЛИКОВ И КУР! ДЕСЯТЬ ГЕКТАРОВ ПАХОТНОЙ ЗЕМЛИ В АРЕНДУ!

Вероятно, именно эти объявления, вкупе с ценами на нефть, заброшенными машинами и бензозаправками, объясняли малое количество людей на улице и общее состояние заброшенности и неуюта.

Может (размышлял Данилов), случилось следующее. В мире создали дешевые источники альтернативной энергии. Кто знает, водородные двигатели или солнечные батареи с огромным кпд. И корпорации не стали их придерживать и мариновать, а успешно внедрили — в результате чего цена на нефть (и газ) на биржах стала катастрофически падать. Как следствие, российская экономика, круто завязанная на добыче сырья, стала резко падать. Нет доходов — нет налогов, не стало даже денег, чтобы переработать нашу нефть в бензин. Деваться людям некуда, границу снова, как во времена коммунистов, закрыли на замок. Работы нет, налоговых поступлений нет, и столичный люд потянулся в деревню — кормиться собственным трудом.

Но это была всего лишь версия. Чтобы узнать подробности, следовало завести разговор с кем‑то из попутчиков — в дороге люди становятся болтливыми, — узнать, как у них здесь все организовано. Прикинуться, допустим, иноземцем, лишь час назад прибывшим в Москву (в сущности, так оно и было), и выяснить, что к чему. Народу в автобусе немного, каждый занял отдельное сиденье у окна, можно спокойно пройти по салону, подсесть и поговорить. Вон откинулся насупленный подросток с наушниками и в капюшоне, дремлет пенсионер в шляпе и старой одежонке, девчонка увлеченно переписывается с кем‑то по мобильнику. Но что‑то внутри, какой‑то внутренний, что ли, голос шептал Алексею: не надо ничего выяснять. И иноземцем не надо прикидываться. Не накликать бы беды. Как там, бишь, сказал, в изложении радио, маршал‑академик‑президент Долотов? Наша, заявил, граница на замке, и мы не позволим ее нарушать изнутри или снаружи. Может, у них тут иноземцы, как во времена Сталина, диво‑дивное и вне закона? Сразу в кутузку поволокут?

Транспорт выскочил за пределы МКАДа и очень скоро въехал по эстакаде в Мытищи.

— Молодой человек, вы тоже к Кордубцеву едете? — подошла сзади и тронула Данилова за плечо бодрая и стройная пожилая леди с голубыми букольками.

«И впрямь, куда я еду? Наверное, действительно к Кордубцеву, раз меня даже посторонние спрашивают?»

— Да, а что?

— Попросим водителя остановиться?

— Ну, попросим.

После того как Алексей согласился, старушка повеселела. Большинство светофоров в Мытищах либо не работали, либо были переведены в автоматический режим — мигал желтый свет, поэтому городские кварталы автобус миновал довольно бодро.

— Пора просить, — настойчиво проговорила давешняя пожилая дама, и Алексей встал, двинулся по проходу и похлопал водителя по плечу: «Можете остановить вблизи Кордубцева?»

— Опять! — выругался шофер. — Когда вы уж все вместе с ним вознесетесь? — Потом он выругался беззвучно и слабо понятно, что‑то вроде, в переводе на литературный русский, «Надоели святоши!» — однако через три минуты лихо тормознул у тротуара и выкрикнул: — Кордубские! С вещами на выход! Дальше «кирпич». Пешком идите.

Данилов выскочил первым и, в силу природной вежливости, подал руку старушке. Она с достоинством вдовствующей королевы оперлась на его ладонь, спустилась и молвила: «Благодарю вас, молодой человек». Автобус бодро отвалил от бордюра и скрылся в переулке. «Вот кто может рассказать мне, что происходит», — подумал молодой человек в адрес пожилой леди.

— Извините меня! — окликнул он ее. — Не могли бы вы, пока мы идем, кое‑что мне пояснить?