Совесть негодяев - Чингиз Абдуллаев Страница 7

— Как дела, — спросил Павел Алексеевич, —есть что-нибудь новое?

— Ищем автомобиль, — виновато ответилПерцов. — Пока никаких следов. Мы проверяли по нашей картотеке. У наспросто нет такого автомобиля с такими номерами. Но поиск все равно продолжаем.

— Думаешь, была не местная машина?

— Не знаю, свидетель видел только две первые цифры.Никаких букв он не запомнил. Но зато точно помнит, что на номере не былоникаких флажков. Сейчас многие республики ввели у себя такие номера снациональными флажками. Думаю, что автомобиль был все-таки наш, российский, но,возможно, из провинции.

— Нужно искать, — немного раздраженно напомнилПахомов, — я тебе говорил, что это, возможно, преднамеренный наезд. Нужнообязательно найти этот автомобиль и его владельца.

— Я понимаю, Павел Алексеевич, если что-нибудьпрояснится, я вам сразу позвоню, — пообещал Перцов.

— Договорились, — он положил трубку. Так они будутискать десять лет и ничего не найдут. А у него просто нет времени. Если втечение двух месяцев он не даст конкретного результата по факту смерти банкираКараухина, просто отберут это дело и передадут другому человеку. Миллиондолларов — слишком большая сумма, чтобы позволить ей уплыть на сторону. Онадолжна остаться здесь, в прокуратуре, и начальство сделает для эого все от негозависящее. А искать убийц все равно должен пока следователь Пахомов, и от этогоникуда не денешься.

Раздался телефонный звонок. Это был прямой телефонначальника следственного управления. Пахомов быстро поднял трубку:

— Слушаю вас, Николай Николаевич.

— Что у вас по делу Караухина? — раздалсяглуховатый голос.

— Пока работаем, — немного раздраженно ответил он.Этого, кажется, тоже интересует слишком большая сумма.

— Медленно работаете, — мрачно заметил егособеседник, — так медленно, что нашему и.о. уже звонили из президентскогоаппарата.

— Пусть они сами возьмут и поищут, — предложилПавел Алексеевич, — а я посмотрю, как у них получается.

— Ладно, не горячитесь. Вы ведь знали заранее, какоедело вам поручили. Они держат его под особым контролем.

— Меня это радует.

— Там настаивают на более решительных действиях.

— Откуда они знают, что мы не действуем решительно?

— Не нужно так сердито воспринимать критику, —посоветовал начальник управления, — в конце концов, даже если мы найдемвсех убийц, то и тогда не получим этого миллиона. Надеюсь, это вы понимаете?

«Он сказал „мы“, — подумал Пахомов, — тоже мнесыщик, переведенный сюда из бывшего аппарата ЦК КПСС! За всю жизнь нераскрывший ни одного преступления, а берется судить о таком сложном деле».

— Я понимаю, — сказал он, — и совсем не думаюоб обещанном миллионе долларов. Меня волнует само дело. И я делаю всё, что вмоих силах. Я знаю, как нужно вести расследование, и занимаюсь этим ужедвадцать лет. Если мне, конечно, не будут мешать.

Последние две фразы были лишними, и он почти сразу пожалел,что сказал их. В них был завуалированный намек на некомпетентность собеседника.Видимо, это почувствовал и Николай Николаевич.

— Хорошо, — с явной обидой в голосе сказалначальник управления, — но я звонил не поэтому. В президентском аппаратесчитают, что будет правильно, если к расследованию будет подключена иконтрразведка. Мне уже звонили из ФСБ, их представитель скоро прибудет. Досвидания, — уже явно беря реванш, сказал Николай Николаевич.

Пахомов бросил телефонную трубку. Конечно, все случилосьтак, как он и думал. Ему не дадут возможности спокойно заниматьсярасследованием. Теперь сюда припрется типичный кагэбэшник с маленьким лбом иугрюмым взглядом, который никакой пользы принести не сможет, а будет толькомешать своими дурацкими непрофессиональными вопросами и навязчивой маниейпреследования. «Жалко ребят», — подумал Пахомов. В качестве помощников кнему были прикреплены двое сотрудников из городской прокуратуры. Антон Серминови Евгений Чижов.

«Теперь эти парни увидят, как можно мешать нормальномурасследованию», — со злостью подумал Пахомов. Впрочем, к этому нужно былоотноситься спокойнее. В свое время ему не меньше мешали и партийные чиновникииз различных инстанций, пытаясь вмешиваться в ход расследования.

В дверь постучали.

«Уже, — обреченно подумал Пахомов, — чего неотнимешь у нашей доблестной контрразведки, это умения быстро реагировать.Всегда и во всем. Главное ноги, голова это лишь ненужное приложение к ногам ирукам».

— Войдите, — крикнул он.

«Конечно, офицер ФСБ прошел внизу без предварительнойзаявки, — подумал он, — лишь показав свое удостоверение».

Дверь отворилась, и в комнату вошел человек. В этоневозможно было поверить, но нельзя было не верить собственным глазам. Передним был Валя Комаров, тот самый Валя, с которым они вместе учились в Рижскомуниверситете на юридическом факультете. Они не виделись уже столько лет послеокончания университета, но Пахомов сразу узнал старого, товарища, несмотря набольшую потерю волос его некогда огненно-рыжей шевелюры. Сейчас Комаров былпочти лысым, но улыбка, характерный разрез глаз, мать у Валентина была чувашка,порывистые движения были такими же, как в молодости.

— Валя, — удивился Пахомов, вставая из-застола, — откуда ты взялся?

— Узнал, старый пень, узнал, — обрадовалсяКомаров, обнимая университетского товарища. — Тебя разве не предупреждалинасчет меня?

— Так ты и есть тот самый представитель ФСБ, которогорешили подключить к этому делу? — не поверил в такую удачу Пахомов.

— Подполковник ФСБ Валентин Комаров, — улыбаясь,сказал Валя, — хочешь, покажу удостоверение?

— Не нужно. Я знаю, как тебя зовут. А без удостоверенияконтрразведки тебя бы просто не пустили в наше здание. Садись, рассказывай, гдеты, откуда. Ты ведь попал тогда по распределению, кажется, в Мурманск.

— Ну-й память у тебя, Пашка! Точно, в Мурманск. Там я иотслужил целых четыре года, а потом перевели в Эстонию и взяли на работу в КГБ.

— Значит, ты старый стукач, — улыбнулсяПахомов, — вот кто у нас на факультете стукачом был.

Согласно негласным правилам, в советские времена наюридических факультетах, в юридических институтах, как правило, из студентоввербовали негласных осведомителей для более успешного распределения будущихследователей и прокуроров.

— Нет, — сразу возразил Комаров, — я поступилна работу в КГБ следователем, по своей профессии, официально. И только спустячетыре года после окончания университета.

— И с тех пор сидел в этой организации?

— Да, почти двенадцать лет. В основном в Прибалтике, додевяносто первого. А потом уже здесь, в Москве. Перевели в центральный аппарат.Теперь подключили к твоему расследованию. Не возражаешь?