Бойся своих желаний - Анна и Сергей Литвиновы Страница 7

И ровно в сей момент на трапе стали возникать музыканты. В руках они держали гитары в чехлах. По именам их Киркпатрик не различал, все четверо были ему на одно лицо. Но парни, вылезавшие один за другим на экстренный трап, выглядели донельзя довольными, и каждый, слыша мелодию собственного сочинения в исполнении русских солдат, приходил натурально в экстаз. Еще в проеме люка, невзирая на мороз, и первый, и второй, и третий, и четвертый, начинали бешено и радостно махать руками, отдавать честь, посылать оркестру воздушные поцелуи, словом, всячески дурачиться. Стюардессы – и та, что регулировала наверху выпуск пассажиров из люка, и нижняя, помогавшая их приземлению, лучились вблизи своих кумиров восторженными улыбками. Киркпатрик ощутил мгновенный приступ ревности – потому как не сомневался, что обе представительницы славного воздушного экипажа готовы немедленно отдаться любому из этих четверых волосатых подонков. Та, что встречала парней внизу, аж прижаться старалась к ним форменной своей грудью.

А советский трубач, временами чудовищно фальшивя, принялся выдувать, солируя, затравочную мелодию битловской песни, ленивый речитативчик:

There’s nothing you can do that can’t be done,

Nothing you can sing that can’t be sung.

Nothing you can say, but you can learn how to play the game.

It’s easy [6].

Ливерпульские юные миллионеры, сведшие с ума всех тинейджеров по всему миру, съезжали, к собственному великому восторгу, на попах по резиновому трапу; внизу, тиская походя стюардессочку, поднимались на ноги и замирали, встречаемые неслыханными почестями со стороны роты советских солдат и высших офицеров. Во всем происходящем вдруг почувствовалась атмосфера карнавала, хипповского хеппенинга – совсем уж неожиданного со стороны суровых русских, тем более военных, тем более на секретном сибирском аэродроме.

И весь экипаж Киркпатрика, повскакавший с мест и столпившийся по левому борту, завороженно наблюдал за диковинной картиной – равно как, пилот в этом не сомневался, и все пассажиры, прильнувшие к иллюминаторам.

А внизу Битлы, не сговариваясь, построились в шеренгу. И генерал, и полковник продолжали держать под козырек. Оркестр грянул припев, и авторы всемирно популярной песни не удержались, подхватили, чрезвычайно радостные, не жалея даже глотки на морозе: «All we need is love, аll we need is love…»

А когда оркестрик наконец стих, трехзвездный советский генерал – кто бы заснял эту шокирующую картину! – отдал короткий рапорт стоящему первым юному хиппарю (кажется, то был мистер Маккартни). Слов Киркпатрику не было слышно, однако происходило воистину что-то потрясающее, неслыханное, из ряда вон выходящее.

Полковник сделал английским музыкантам приглашающий жест в сторону лимузина, однако господин Маккартни, принятый советской стороной за старшего, что-то ему возразил. (Жаль, о чем говорили, в кокпите не было слышно.) Генерал в ответ коротко кивнул, и четверо хиппарей, более популярных, по их собственному утверждению, чем Иисус Христос, кинулись к полковому оркестрику. Они окружили солдатиков в мешковатых шинельках и всячески принялись выражать им свое восхищение. Разумеется, советские валенки из сибирской глуши не понимали ни слова по-английски, а ливерпульские парни не знали ни шиша по-русски, но общение вышло на славу. Битлы хлопали своих почти ровесников по плечам, поднимали вверх большие пальцы, обнимали музыкантов. Затем явился химический карандаш (его, кажется, подобострастно поднес полковник), и всемирные звезды стали оставлять свои автографы на нотах советских солдат – тут и стюардессочка не утерпела, покинула свой пост и подсуетилась с неведомо где добытым клочком бумаги.

Затем, наконец, битлы отлепились от оркестрантов. А советский полковник стал крайне вежливо, но настойчиво оттеснять звезд к лимузину. Дирижер поднял руку, и русские солдаты снова грянули в свои трубы, литавры и барабан все ту же песню. Битлы, не без помощи полковника, уселись в автомобиль. Последним впрыгнул в черный торжественный кар советский генерал – и стало совершенно ясно, ради кого и чего он здесь присутствовал. На перроне остался полковник, и оркестрик, надувая щеки, доканчивал «All we need is love». Праздник завершался.

А на смену лимузину, который с непоколебимой важностью уплыл в сторону леса, вырулило два автобуса – пузатых и корявых: для всех прочих пассажиров, не обремененных высоким статусом или всемирной известностью.

«Конечно, – подумал Киркпатрик, – за те три часа, что нас перехватили, и полковник Фиодоров на своем «МиГе» довел нас сюда, никто не смог бы подготовить подобной встречи: с оркестром, лимузинами, ротой оцепления, трехзвездным генералом и двумя автобусами. И что остается думать? Значит, они нас ждали. Значит, все неслучайно. И в воздушное пространство Страны Советов мы залетели, выходит, совсем даже не наобум».

Киркпатрик зло глянул в сторону второго пилота.

– Ты топор из-под компаса уже вынул? – высокомерно, ехидно и зло спросил он.

– Что-что? – округлил глаза подчиненный. Он, кажется, совершенно искренне не понял.

– «Дети капитана Гранта» читал?

– Нет, сэр.

– Ты еще и неграмотный? Думаешь, ты выбрал для себя подходящую линию защиты? «Дяденька, я просто случайно заблудился», да?

– Не понимаю, сэр, о чем вы… – пробормотал помощник.

– Ладно, руководство разберется. Ты только моли бога, мальчик, чтобы тебя не стало раскручивать ФБР…

– За что, сэр? – обалдел второй пилот, не выходя из своей несознанки.

– Ты, тварь, знаешь за что! – рявкнул Киркпатрик.