Домик с крокодилами - Ольга Степнова Страница 7

– Не люблю, когда семеро на одного, – улыбнулся он.

Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. У Аркадия была сильно разбита скула, на лбу красовалась шишка. У меня разбухла губа, левый глаз заплыл полностью, а правый наполовину.

– Сом, – счёл нужным заново представиться Аркадий.

– Бизон, – поддержал я его порыв.

Мы пожали друг другу руки и вернулись в кафе. Это был лучший выходной в моей жизни. Посетители не рисковали заходить в «Аллигатор» до самого вечера, видя перед входом перевёрнутые мангалы и разбросанные столы. Шашлычники разбежались по домам, не спросив разрешения у хозяина. Мы остались с Сомом одни, не считая Тани и Вани, конечно.

Через час на столе, за которым мы обосновались, стояли баранья нога, фаршированный поросёнок, гусь с какой-то экзотической хреновиной внутри, далеко не вегетарианские салаты и… литров пятнадцать свежего бочкового пива. Мы просидели с Сомом до позднего вечера, болтая обо всём, и ни о чём – о любви, о дружбе, о палестино-израильском конфликте, о мировом финансовом кризисе, о том, что еды должно быть много, а пива – ну очень много! Нам казалось, что мы знаем друг друга всю жизнь, что мы родились в одном городе, в одном роддоме, ходили в один детский сад, учились в одном классе, а потом, повзрослев, в один прекрасный день вместе разгромили банду разбойников…

– Скажи, где ты взял аллигаторов? – спросил я, порядком накачавшись пивом.

– Таню в зоопарке купил, а Ваня… Ты не поверишь, он сам пришёл. Причухал по шоссе и к Тане в пруд свалился со счастливой мордой.

– Почему не поверю, поверю… Я бы сам куда-нибудь причухал и свалился к кому-нибудь со счастливой мордой. А кто из них кто?

– Таня зелёная, а Ваня серый, с длинным хвостом. Или наоборот.

Мы заржали, допили пиво, доели жареных карпов, которые неведомо как очутились на нашем столе, и стали прощаться.

– Я тебя вспомнил! – вдруг заорал Сом. – Я вспомнил, где тебя видел!

– Тс-с! – прижал я палец к губам. – Давай раз и навсегда договоримся, – ты меня там не видел!

– Давай, – заговорщицки прошептал Сом. Мы выпили с ним по последней, чокнувшись большими кружками так, что половина пива выплеснулась на скатерть.

Чтобы добраться на «Волге» домой в оччень нетрезвом виде, мне пришлось нанять Камаз, который согласился дотянуть мою старушку до хозяйской виллы на жёсткой сцепке.

Я бросил машину возле ворот и на цыпочках прокрался в свою благоустроенную нору, надеясь, что меня никто не заметит.

Наутро все местные телеканалы сообщили о «беспрецедентной драке между двумя криминальными группировками, которые много лет воюют за сферы влияния в городе». Мало того – все местные телеканалы показали видеокадры этой драки, сделанные с мобильного. На записи отчётливо слышались звуки ударов, хруст костей и стоны поверженных. Пару раз во весь экран мелькнула моя разгорячённая физиономия. Пару раз мои ботинки ручной работы, будь они неладны, попали кому-то в челюсть. Какой-то идиот поработал мобильным репортёром и разослал скандальную съёмку по всем новостным каналам…

Я щёлкал телевизионным пультом, чувствуя себя предателем и преступником. На всех местных каналах показывали одно и тоже – драку в придорожном кафе «Аллигатор».

И так ведут себя педагоги?!!

Это был конец моей воспитательной деятельности в богатом, приличном доме.

Я умылся, побрился, залепил пластырем все раны, которые можно было залепить, и, прихрамывая, пошёл к хозяйке. Я решил избавить её от необходимости формулировать причины моего увольнения и уволиться сам.

Грустные мысли теснились в похмельном мозгу, и первой из них была та, что придётся заново тыкать фломастером в карту, снова куда-то ехать, устраиваться на новом месте и искать работу, потому что жить без работы я не могу. С педагогикой по всей вероятности нужно завязывать. Что-то перестало у меня получаться сеять разумное, вечное, доброе. Нарушив вчера свой личный сухой закон, я не испытывал угрызений совести. Я ничего не испытывал, кроме боли в мышцах и злостного сушняка.

Может быть, снять в аренду большой гараж и организовать там автомастерскую?! Тогда не нужно будет грузиться моральным обликом, и по субботам вполне можно позволить себе пить пиво с Сомом и чистить рыла местным отморозкам.

Чтобы перебить пивной перегар, я решил заскочить на кухню и выпить кофе с какими-нибудь булками, если эти булки там, конечно, найдутся.

Булки нашлись, целый тазик – с маком, с корицей, с кунжутом и даже с повидлом, – но кроме них на кухне обнаружилось рыжеволосое юное создание в полупрозрачном пеньюаре.

Создание сидело на высоком барном стуле, и, эффектно закинув ногу на ногу, маленькими глотками хлебало кофе из крошечной чашки.

Такое зрелище на похмельную голову было слишком, учитывая, что под розовым пеньюаром у девчонки ничего не было, кроме красных стрингов и её собственного юного тела. Я даже подумал, что у меня какой-то глючный синдром после вчерашних упражнений на свежем воздухе, но синдром вдруг вытянул ногу, преграждая мне путь, и бесцеремонно спросил:

– Ты кто?

– Где? – не врубился я в суть вопроса.

– Ой, вы Герасим! – обрадовалась красотка. – Большой, тупой, глухой, и собак топите, да?!

Я снова засомневался в реальности происходящего и молча налил себе кофе из внушительных размеров кофемашины.

– Так вы Герасим? – не унималась девчонка.

– Я кофе пью, дура, – нагрубил я, закладывая в стакан восемь кусков сахара и неприлично громко размешивая их ложкой.

– Я – дура?! – поразилась девица.

– Ну не Герасим же дура, – буркнул я, с наслаждением отпивая кофе, и зачем-то добавил: – Великая сила русской литературы – всегда есть о чём поговорить с девушкой!

– И при чём тут русская литература? – нахмурилась девка.

Я понял, что лучше молчать и немедленно забил рот тремя булками. Девчонку для себя я обозначил «Муму» и постарался на неё не смотреть.

Женский пол в таких провокационных халатах и с такой трухой в голове давно перестал меня интересовать. Вот Элка… Та, прошлая Элка, в такой ситуации наверняка бы была в джинсах и майке, а при моём появлении она фыркнула бы, поправила мизинцем очки и постаралась, чтобы кофемашина шарахнула меня током. Да уж, Элка ни за что не стала бы усугублять несчастную судьбу Герасима вольным пересказом.

Вспомнив о бывшей жене, я, как водится, загрустил. Булки из тазика перекочёвывали в мой желудок со скоростью трёх-четырёх в минуту.

– А вы вполне симпатичный хам, – вернула меня к действительности красотка. – Высокий, сильный, прожорливый и в меру избитый. – Она спрыгнула с высокого стула и обошла вокруг меня, словно вокруг новогодней ёлки.

– М-ва-ва, – промычал я с забитым ртом, надеясь, что Муму найдёт чем заняться, кроме меня.