Смерть на каникулах. Убийство в больнице - Джозефина Белл Страница 7

Мистер Крэнстон подумал, не входит ли в его обязанности быть с ними, но совесть не особенно усердствовала, а собравшееся в саду общество продолжало таять, так что он решил не выходить, а подождать общего движения, сообщающего о конце антракта.

Едва он успел принять это решение, как голос антрепренера (вот уж кого ему не хватало) заставил обернуться:

– Извините, так что вы все-таки думаете о нашем представленьице?

Мистер Крэнстон не любил грубить, но был человеком правдивым.

– Боюсь, я еще его не видел. Но последнюю часть посмотрю.

– Вот, вы хороший человек. Я знаю, что вам понравится. Наш ведущий актер, Фентон, действительно неплохо играет. Только из-за характера он не удержался на лондонской сцене. Пятнадцать лет назад мог выбирать любую роль, но не умел совладать со своим нравом, к несчастью. Естественно, рассорился со всеми антрепренерами. Зато мне чертовски, чертовски с ним повезло, не устаю повторять. Эту труппу я считаю своей лучшей, просто потому, что в ней Фентон. Ну, не могу больше задерживаться, мне надо в Истбурн – там завтра играет моя вторая труппа. Потом в Рединг, где третья, и оттуда в Ньюбери – собачья жизнь, можете мне поверить! Завидую я вам, академическим работникам, и вашему покою. Воистину завидую.

– У нас бывают свои испытания, – сухо ответил мистер Крэнстон, но вежливо обменялся с антрепренером рукопожатием и проводил его аж до дальней двери, где остановился на крыльце, глядя, как тот заводит свою машину.

Проводив взглядом отъезжающий автомобиль, Крэнстон повернулся, чтобы войти в дверь, и едва не был опрокинут стремительно появившимся временным преподавателем, мистером Скофилдом. Последний резко остановился и низким недовольным голосом принес свои извинения.

– Ничего страшного, – спокойно и дружелюбно ответил мистер Крэнстон и добавил с притворной серьезностью: – Вы тоже дезертир?

– Что?

Мистер Скофилд замер, будто окаменев, его лицо побелело и исказилось, он яростно взглянул на собеседника. Мистер Крэнстон, хотя и был ошеломлен, пояснил:

– Я имел в виду, что уклонился от присутствия на спектакле вплоть до этого момента, и подумал, не поступили ли вы так же. Но я подчиняюсь давлению и готов увидеть конец спектакля, так что вы, возможно, пойдете со мной?

– Нет. – Ответ мистера Скофилда будто вырвался из кипящего где-то в глубине беспокойства. – Я не буду его смотреть ни минуты. Ни одной минуты!

Он сбежал по ступеням и унесся в направлении спортплощадки.

Мистер Крэнстон глянул ему вслед с изумлением. Что за странная личность? Перепады настроения, долгие периоды молчания, и вдруг вот такая вспышка. Он болен или же всегда столь неуравновешен? Так или иначе, этот человек не слишком подходит для работы с детьми.

Медленно идя в сторону зала, мистер Крэнстон уже не впервые пожалел об отсутствии молодого мистера Торпа, о той безответственности и несправедливости, с которой ниспосылается аппендицит сынам человеческим.

Пьеса накручивала неразбериху, тем самым продвигаясь к ее разъяснению. Герцогу наконец надоело безнадежно преследовать Оливию, а Виола и прибывший Себастьян погрузили всех в сумбур недоразумений. Хуже остальных пришлось сэру Эндрю и сэру Тоби, и они появлялись и уходили, пошатываясь, к восторгу всей школы, украшенные кровавыми бинтами, поддерживая друг друга и обходя с пьяной точностью различные препятствия. Явился Себастьян и произвел при дворе переполох, Оливия обнаружила, что состоит в браке с незнакомцем, но особо возражать не стала. Мальволио потерпел крах, герцог утешился с Виолой. Наконец на сцене остался один только шут и приятным голосом Джорджа Лемминга спел про ветер и дождь. Опустился занавес, и зрители разразились бурными аплодисментами.

После третьего выхода на поклоны в зале зажегся свет, и публика встала под «Боже, храни короля». Родители и сыновья, направляемые учителями, потекли от кресел к дверям, а школьный персонал, стоя в передних рядах, ждал своей очереди на выход.

Мистер Ридсдейл и его свита также ждали, чтобы выйти последними, и мистер Уорвик, пробравшись к нему против потока, спросил, где для актеров приготовлен ужин, после чего отправился передать это сообщение. Школьники вполголоса переговаривались:

– Эй, Притчард, как тебе сэр Тоби? По-моему, куда лучше всех прочих.

– Ага. А почему он в конце не вышел?

– Как это – в конце?

– На поклоны.

– Не вышел? Я не заметил. Ты заметил, Рив?

– Что заметил?

– Притчард говорит, что сэр Тоби не вышел на поклоны.

– Я не смотрел. Кокер-старший меня в лодыжку пнул, когда хлопали.

– Говард, ты не видел, выходил сэр Тоби на поклоны или нет? Говард!

– Чего?

– Сэр Тоби выходил на поклоны?

– Нет.

– Спрошу у Бонзо. Бонзо, сэр Тоби выходил в конце, на поклоны?

– Не помню. Нет, кажется.

– Я точно знаю, что нет, потому что нарочно его высматривал. Странно, что не вышел.

Мистер Хилл и мистер Лоуз, озабоченно направляя родителей к гостиной директора, где их ждал ужин, между делом обменивались замечаниями о представлении:

– Неплохо, учитывая все обстоятельства.

– Да, могло быть хуже. Смена освещения в последней сцене удалась. И этот Мальволио играть умеет. И все-таки я бы предпочел школьный спектакль.

– Абсолютно верно. Но замена неплохая. Сэр Тоби был отличный, особенно когда выпил. Прекрасно держался, не переиграл ни капельки. Очень точно.

– Да. Странно, что он сыграл эту сцену так спокойно – «чуть-чуть поменьше» и так далее. В остальных он, по-моему, был куда красочнее.

– Наверное, он снизил тон в этом пьяном эпизоде ради родителей. Ему внушили, что следует учесть и учеников, и родителей и играть соответственно.

– Вероятно, вы правы.

Мальчики покинули зал вслед за взрослыми. Мистер Ридсдейл повел свою группу в центральный проход.

И в этот момент из-за занавеса появилось встревоженное лицо Джорджа Лемминга.

– Одну минутку! – подняв руку, провозгласил он.

Оставшиеся в зале повернулись. Джордж два раза сглотнул, не в силах совладать с волнением.

– Если среди присутствующих есть врач, – громогласно объявил он, – я буду очень благодарен ему за помощь. У нас внезапно заболел один из актеров.