Подвенечный саван - Татьяна Коган Страница 7

– С вами все в порядке, – пискнула девчонка в белом халатике. – Сильное сотрясение, шишка на голове. А так…

– А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо, – пропел прокуренным голосом, сильно смахивающим на голос Утесова, Женька. – Ладно, Саня, ты говори, что помнишь, я запишу, заяву там накатай и…

– Иди ты, Жэка, к черту. – Лавров слабо улыбнулся. – Какая заява? О чем ты? Тебе нужно?

– Мне? – Его палец с желтым ногтем уткнулся в поношенный джемпер. – Мне нет. Начальству нужно. Чтобы, говорит, никому не повадно было на наших сотрудников нападать. Даже на бывших. Так чего?

– А ничего. Упал я. Споткнулся в темноте, упал, – начал сочинять Лавров версию для начальства, оскорбившегося за него. – Еле до машины добрался. Там меня «неотложка» и подобрала.

– Чего метешь-то, Саня? – Женька с радостью захлопнул папку, где собирался записывать показания пострадавшего. – «Неотложки» у нас по автомобильным стоянкам не ездят пострадавших подбирать. Ты мне вот лучше скажи…

– Ты мне вот лучше скажи – где мои шмотки? – Лавров выпростал из-под одеяла голую ступню, повертел ею. – А еще лучше притащи их мне, и мы с тобой домой ко мне поедем. Посидим, как раньше.

– Это бы хорошо… – мечтательно произнес Жэка, почесав заросший кадык. – Только ведь на службе я, брат. Понедельник нонче. Что начальству скажу?

– А скажешь, что пострадавший капризничает. И говорить, скажи, станет только в домашних стенах.

– О! Это вариант! Я всегда говорил, что в твоем лице наш отдел лишился таких мозгов… Таких мозгов!

– Вам нельзя шевелиться! – пискнула «милая» в белом халатике.

Но ее слабый писк потонул в деловитой Женькиной суете, слабых стонах пострадавшего Лаврова и оглушительном скрипе пружин больничной койки, это Саша поднялся лишь с пятой попытки. Кое-как выбравшись на улицу, они поймали такси и поехали к Лаврову домой.

– Тачка моя где? – Он потрогал тугую повязку на голове.

– Отогнали ребята. У твоего дома. – Жэка со вздохом инспектировал содержимое своего кошелька. – Денег нет ни черта после выходных.

– Дочка в гости приходила? – догадался Лавров.

– Она самая, – кивнул Заломов.

Как и положено старому оперу, Заломов состоял в разводе. Какая нормальная женщина станет терпеть больше десяти лет постоянное отсутствие мужа дома, его вечные посиделки с пацанами, прокуренный до хрипоты голос, простуженный от чертовой работы взгляд? Если только она не в здравом уме, тогда да, надежда еще может быть. А так…

А так, как и полагалось нормальной здравомыслящей бабе, жена его оставила еще лет пять назад. Ушла, не взяв с собой ничего и плюнув на порог его маленькой квартирки.

«Чтоб тебе, Заломов, пусто было!» – пожелала она напоследок.

Он не возражал. Понимал, что с ним и правда невозможно. Хозяйство велось без него. Дочь росла тоже без него. В постели он…

Да он до нее еле добирался!

С женой они потом практически не общались. Дочка навещала. В последнее время все больше из-за финансовой необходимости.

– Чё, Саня? Может, сразу заехать, взять чего-нить? – Женька покрутил зажатой меж пальцев пятьсотрублевкой.

– Может, и взять. Жратвы у меня полно, – тут же вспомнил он про вчерашний свой поход в магазин. – Так что закуска есть. Меня пускай до подъезда, а ты там сам уж… Что-то башка трещит, Жэка, не по-детски…

Машкиной машины на стоянке перед домом не было. И балконная дверь была закрыта. Значит, на работе стрекоза. Лавров поднялся на третий этаж в лифте. Ноги держали совсем плохо. Открыл дверь, вошел в квартиру и тут же с городского телефона набрал ее рабочий номер.

– Добрый день… – тут же защебетал незнакомый голос, рассказал и про банк, и про отдел, куда Лавров попал.

– Мне Астахову можно?

– Секундочку…

Девица прикрыла трубку ладошкой, но он все равно отчетливо слышал, как она зовет Машку к телефону. И Машкин голос слышал, что-то невнятно отвечающий.

– Простите, а кто ее спрашивает? – спросила щебетунья.

– Лавров.

Саша поморщился от боли в голове. Может, доктора все же ошиблись и ему проломили черепушку? Или занозу какую нападавший оставил в его башке! Огромную такую, острую как гвоздь. Что же так болит-то?

– Да, – ответила Машка сердито. – Саня, ты?

– Я.

– Ты где вообще?

– Сейчас дома.

– А был где?

Машка говорила чужим натянутым казенным голосом. Понятно, при исполнении! Кругом подчиненные. Да еще этот, как его, Володя, где-то рядом.

– Вчера был там, в «Станице», тебя потерял из вида почти сразу. Но не уезжал, решил посидеть, подождать, и…

Он запнулся. Признаваться, что получил по башке, как лох последний, было неловко. Он для Машки всегда был героем.

– И что? – прозвучал в ухе допросный Машкин голосок, как ему показалось, зазвеневший дикой обидой.

– И кто-то меня вырубил, Маш, – решил он не врать.

Вдруг ей кто-нибудь уже сообщил? Она с Володей своим вернулась на стоянку, а там происшествие. Могла и узнать. Врать незачем.

– Что значит вырубил! – повысила она голос. Тут же чем-то громыхнула, потом протопала куда-то с трубкой и прошипела со злостью: – Что значит вырубил?!

– По башке меня чем-то огрели. Очнулся в больнице.

Лавров еле стянул с ног туфли, прошел в комнату, прилег на диван, прикрыл глаза. Дневной свет, хоть и не такой яркий, как вчера, делал глазам больно.

– А сейчас ты дома?

– Да.

– А как ты туда попал, Лавров?! – заверещала Машка. – Тебе же наверняка лежать надо!

– Я и лежу. – Он зачем-то похлопал ладонью по дивану.

– В стационаре, Лавров! В стационаре надо лежать! – И она начала ныть и учить, учить и ныть, как это она любила делать, воспитывая его.

– Маш, не ори. Голове больно.

Лавров приоткрыл глаза, услышав суету в прихожей. В комнату сунулась заросшая щетиной Женькина рожа. Рожа довольно улыбалась. Значит, купил то, что хотел. Может, даже сэкономил. И у начальства отпросился. Чего ему еще так светиться-то?

– Саня, так я там похлопочу? – шепнул он.

Лавров согласно кивнул.

– Может, мне отпроситься, Саша? – вдруг предложила Машка.

– Зачем?! – Он не понял.

– Ну… Ухаживать за тобой стану.

– Ага! А потом мне твой мачо еще раз по башке врежет? – пошутил Лавров.

Как оказалось, неудачно.

– Ты так говоришь, будто это он тебя ударил! – возмутилась соседка. – «Еще раз»! Думай, что говоришь, Лавров!