Стилист - Александра Маринина Страница 7

– Договорились, – подхватил Андрей. – Послезавтрака повесим картину в вашем кабинете. А сейчас – сюрприз.

– Еще один? – удивился Соловьев.

– Поскольку уже половина двенадцатого, у нас с вамибудет не легкий завтрак, как обычно, а полноценный европейский ленч.

С этими словами помощник вытащил из духовки огромную пиццу иводрузил ее на стол. Подумать только, его любимая, «Quatro staggione» – «Четыревремени года». Как он угадал?

– Сначала итальянский салат «Цезарь» с помидорами исыром, потом пицца, потом кофе со струделем. И все это не спеша, с чувством.Растянем удовольствие не меньше чем на час.

– Согласен, – кивнул Соловьев, вдруг почувствовав,что у него действительно разыгрался аппетит.

Какой забавный мальчишка! Как точно угадал и его настроение,и его вкусы. Соловьев действительно любил итальянскую кухню, наверное, об этомАндрея предупредили заботливые издатели «Шерхана». Давно, еще когда ихсотрудничество только-только начиналось, они ездили в турпоездку по городамИталии. Соловьев был с женой Светланой, Кирилл Есипов – со своей девушкой,Гриша Автаев – с сыном. Как славно они тогда провели время! И как трогательно,что они позаботились о том, чтобы рассказать новому помощнику о нем как можнобольше. Все-таки хорошие они ребята. Умеют ценить высококвалифицированный труд.

Салат оказался приготовлен по всем правилам, что еще разприятно удивило его.

– Вы сами делали салат? – спросил он, накладываясебе вторую порцию.

– Конечно. По кулинарной книге. Что-нибудь не так?

– Нет-нет, все отлично. Превосходный салат. А пицца?

– Пицца из ресторана. Я с тестом не умею управляться.Владимир Александрович, утром звонил Есипов, спрашивал, в какое время вамудобно их принять. Я взял на себя смелость сказать, что после пяти – в любоевремя. Но если у вас есть возражения, я перезвоню им.

– Возражений нет. Пусть приезжают после пяти. Большеникто не звонил?

– Больше никто.

На мгновение Соловьеву стало грустно. Были времена, когда вдень его рождения телефон разрывался с самого утра. Звонили с поздравлениями,уточняли, к какому часу будет накрыт стол, спрашивали разрешения привести ссобой приятеля или подругу. А теперь…

Он отогнал грустные мысли. Все нормально, Соловей, не кисни,люди не любят горя, и нельзя их за это винить. Вспомни лучше, сам-то ты многимли позвонил за минувший год, чтобы поздравить? Ты же переехал, сменил телефон,и хотя в старой твоей квартире остался Игорь, на него надежда слабая, вряд лион возьмет на себя труд давать тем, кто тебе позвонит, твои новые координаты. Унего там перманентная тусовка, и трубку снимают все, кому не лень. Простоотвечают, что ты здесь больше не живешь, и все.

– Закончим завтрак и отправимся гулять, –решительно приказал он. – Погода отличная, грех дома сидеть.

* * *

Но во время прогулки настроение резко испортилось. И он самне смог бы сказать, отчего. Никто его не обидел и не расстроил, а все равностало тоскливо. Зря он затеял праздник, не получится у него ничего. Одинокийинвалид должен вести жизнь тихую и затворническую и не пытаться сравняться стеми, кто здоров и самостоятелен.

Андрей вез его в кресле по асфальтовой дорожке, опоясывающей«Мечту». Весенний воздух был теплым и вкусным, и Соловьев с удовольствиемвдыхал его полной грудью, но все равно ему захотелось вернуться домой, к своимпереводам. Только в работе он чувствовал себя самостоятельным и независимым, ноглавное – незаменимым.

Соловьев уже хотел было попросить Андрея повернуть домой, нопередумал. Незачем показывать мальчику, что настроение испортилось. Он такстарался, чтобы сделать этот день приятным и радостным, купил подарок,приготовил замечательный завтрак. Наверное, он расстроится, если поймет, чтоего усилия оказались напрасными. «Что это я, – одернул себя ВладимирАлександрович, – почему я думаю о том, расстроится он или нет? Он же мнене друг и не родственник, он работает у меня по найму. И его настроение меняникаким образом касаться не должно».

– Наверное, пора возвращаться, – сказал он какможно спокойнее, чтобы не выдать внезапно нахлынувшего раздражения. – Мненадо сегодня поработать.

– Конечно, Владимир Александрович, как скажете, –откликнулся Андрей, тут же разворачивая кресло в обратную сторону.

Дома Соловьев сразу же принялся за работу, и очень скоротоскливое раздражение отступило. Он с головой ушел в иероглифы, с легкостьюсчитывая их и преобразуя в изящные отточенные фразы на русском языке,одновременно отдавая должное мастерству, с которым автор закручивал интригу. Отперевода его отвлек шум затормозившей у дома машины, и он удивленно взглянул начасы. Неужели уже пять и он так увлекся, что не заметил, как пробежало время?Но на часах было только начало четвертого. В дверь позвонили, послышалисьторопливые шаги Андрея, щелкнул замок. До Соловьева донесся женский голос,показавшийся ему незнакомым. Наверное, кто-то приехал к соседям, но забыл номердома и зашел спросить, решил Владимир Александрович. Однако уже через минуту вкабинете появился помощник.

– Владимир Александрович, к вам гостья.

Соловьев выкатился на своем кресле в гостиную. Посредикомнаты стояла высокая светловолосая женщина в узких брюках, обтягивающихстройные бедра, и в свободном белом свитере. В первый момент он не узнал ее.Они не виделись много лет, и почти так же долго Соловьев не вспоминал о ней.Просто вычеркнул из памяти как что-то лишнее, ненужное.

– Здравствуй, Соловьев, – сказала онанегромко. – Поздравляю тебя с днем рождения.

У него язык присох к гортани. Теперь он вспомнил ее и узнал.

– Ты?

– Я, как видишь.