Тепло твоих рук - Дженел Тейлор Страница 7

* * *

Это был самый обыкновенный белый конверт. Точь-в-точь такой же, как у Аманды.

Оливия провела всего несколько минут в офисе поверенного, где расписалась за получение письма и положила его нераспечатанным в конверт. Она добралась до редакции журнала на такси, поднялась на лифте на двадцать второй этаж, поздоровалась с секретарем и сослуживцами и пошла на кухню, чтобы, как всегда, налить себе кофе.

– Стерва вышла на тропу войны, – шепотом предупредила ее Камилла. – Держись от нее подальше.

Оливия кивнула, налила кофе себе и для Вивиан и отправилась в кабинет начальницы. Оливии хотелось поговорить с Вивиан, объяснить, что она не пыталась…

– Вот ты где, сама пришла, – заворчала Вивиан, едва Оливия появилась на пороге. – Ты закидывала удочку по поводу моего места, и вот ты его получила. Поздравляю. Я пришлю тебе вилы в качестве подарка. – Оливия еще никогда не видела Вивиан в таком бешенстве.

– Вивиан, я понятия не имею, о чем ты говоришь, – сказала она, сердце ее колотилось. – Я закидывала удочку по поводу твоего места?

– Не изворачивайся, – рявкнула Вивиан. – Дездемона только что меня уволила. Не прикидывайся, будто ничего не знаешь.

Оливия уставилась на Вивиан:

– Уволила? Но… – Ее взгляд опустился на Живот Вивиан. – Она не может вас уволить… Вы же…

В дверь заглянула секретарь Дездемоны:

– Вот ты где, Оливия. Дездемона хочет видеть тебя прямо сейчас.

Вивиан пошла прочь.

– Вивиан, подождите! – крикнула Оливия, но Вивиан даже не оглянулась.

– Дездемона ждет, – напомнила секретарь. Оливия последовала за высокой худой женщиной в гигантский угловой кабинет Дездемоны, который был больше всей квартиры Оливии.

– Поздравляю, Оливия, вы новый редактор отдела журнала «Глянец». Подчиняться будете непосредственно мне. Сядьте. Нам нужно обсудить, как осуществить передачу дел. Сегодня последний рабочий день Вивиан, и, поскольку она больше здесь работать не будет, вы можете уже сегодня переехать в ее кабинет и забрать ее картотеку.

Значит, это правда. Дездемона уволила постоянную сотрудницу накануне декретного отпуска. Сотрудницу, которая с самого первого дня очень хорошо относилась к Оливии. Вивиан никогда не волновало, что ее отцом был Уильям Седжуик. Она никогда не пыталась использовать предполагаемые связи Оливии. И относилась к ней, как и ко всем остальным: с уважением.

– Вообще-то, Дездемона, – сказала Оливия, набирая полную грудь воздуха, – если бы вы потрудились предложить мне эту должность, я бы отказалась.

Дездемона так быстро повернулась к ней, что расплескала чай. Секретарша бросилась вытирать лужицу.

– Можешь идти, Элеонора, – огрызнулась начальница.

– Я не могу работать на того, кто готов уволить замечательного человека и высококвалифицированного специалиста на девятом месяце беременности, – сказала Оливия. – Всему, что я знаю, я научилась у Вивиан, и я многим ей обязана.

– Ты идиотка, – сказала Дездемона. – Ты ей ничем не обязана. Ты никому ничем не обязана. А бесхребетным нытикам в нашей редакции делать нечего. Прощай, Оливия, Элеонора тебя проводит. У тебя есть пять минут, чтобы собрать свои вещи.

Оливия прошла в свой кабинет, взяла со стола фотографию трех сестер Седжуик, сделанную месяц назад на свадьбе Аманды, и направилась к лифту.

Она сидела на той же скамейке той же самой детской площадки, что и накануне, но на этот раз ее внимание было занято не играющими детьми, а фотографией у нее на коленях.

Теперь, когда она покинула «Глянец» (Оливия так и не была уверена, уволилась она или ее уволили), ей казалось, что две другие девушки на фотографии – все, что у нее есть. А она ведь едва их знала. Они были ее сестрами, но все же сводными. Росли они врозь. До последнего месяца они вообще редко разговаривали. Они не выросли в дружной семье и сейчас, став взрослыми, относились друг к другу с опаской.

Оливия взглянула на фотографию. У всех трех девушек был одинаковый миндалевидный разрез глаз, как у их отца, но на этом сходство заканчивалось. У Оливии были светлые прямые волосы. Волосы Аманды были каштановые и вьющиеся, а золотистые волосы Айви были коротко подстрижены.

Как старшая сестра, Оливия чувствовала, что должна что-то сделать, чтобы им сблизиться, но что? И как? У каждой своя жизнь… Аманда сейчас жила в Мэне с мужем и очаровательным годовалым сыном Томми от предыдущего парня. Айви жила в Нью-Джерси, почти в двух часах езды от Манхэттена, и работала в полиции.

Зазвонил сотовый. Оливия посмотрела на номер. Мама. В четвертый раз за утро.

– Привет, мам, нет, я еще не открывала конверт. – Оливия совсем о нем забыла.

– Чего же ты ждешь? – закричала мать прямо в ухо. – Открывай!

– Я боюсь, – сказала Оливия и сама удивилась своей честности. Она редко была откровенна с матерью.

– Дорогая, там нет ничего, кроме недвижимости или кучи денег. Я уверена, отец оставил тебе что-то равноценное по стоимости особняку, который завещал Аманде. Миллионы.

– Аманда и Этан передали особняк благотворительной организации, – напомнила Оливия матери. – Возможно, я поступлю точно так же с тем, что Уильям оставил мне. Неужели ты думаешь, что я захочу получить что-нибудь от человека, который не потрудился стать мне отцом?

– Но он был твоим отцом, Оливия, – отрезала мать. – Когда ты попала в беду, он помог.

Ее мать никогда не говорила впрямую: «когда ты забеременела». Точно так же не упоминала она и дом, куда отправила Оливию, и ту ложь, которую рассказывала дальним родственникам и школьной администрации. И роды: словно ничего этого никогда не было.

– Помогал или сам решил проблему? – спросила Оливия. – Он поступил так, как было лучше для него. Ему было не по себе, и он «справился» с тем, что считал проблемой.

– Оливия, прошлое не переделаешь. Твой отец в долгу перед тобой за то, что принимал так мало участия в твоей судьбе. Возьми деньги и купи себе большую квартиру. Может быть, у тебя даже останется что-нибудь для твоей дорогой милой мамочки.

Оливия улыбнулась. Уж на честность своей матери она всегда могла рассчитывать.

– Мама, когда я открою этот конверт, то первым же делом позвоню тебе, договорились?

Вырвав у Оливии обещание открыть письмо сегодня (что она была обязана сделать по закону), мать хмыкнула и повесила трубку. Оливия убрала телефон и фотографию, вытащила конверт и повертела его в руках.

– Мой мяч!

Оливия подняла глаза и увидела маленькую девочку лет четырех, бегущую к ней. У нее были светлые волосы, голубые глаза, она вполне могла бы быть ребенком Оливии.

Только ее ребенку, если бы он выжил, сейчас было бы тринадцать. И у него или нее обязательно были бы черты Зака. Его густые каштановые волосы или жгучие карие глаза. Ямочки на щеках или подбородке.