Голый король шоу-бизнеса - Марина Серова Страница 7

– Так вот, если бы его вешали уже мертвым, то следы были бы черно-синими. Ну, сизыми такими. А здесь – яркие, вишневые. Жив он был, жив. Но... – Давид Осипович сделал паузу. – Травма достаточно тяжелая. Не скажу, что не совместимая с жизнью, но тяжелая. Так что, если бы его просто бросили в лесу без медицинской помощи, он бы все равно, скорее всего, умер.

– А откуда у него эта шишка на голове? – спросила я.

– Ну, этого, матушка, я вам точно сказать не могу, – развел руками патологоанатом. – Да откуда угодно! Мог, например, подраться. А потом пошел и повесился от досады, – усмехнулся Лейбман.

– Да уж, – покачала я головой. – Блестящая версия! А еще какие-нибудь имеются?

– Собственно говоря, строить версии – не по моей части. Мне сообщить больше нечего, – покачал головой эксперт. – По моей работе все.

– Да... – протянула я. – Не густо.

– Ну, как говорится, чем богаты, тем и рады, – сказал Давид Осипович. – Желаю успехов, барышня.

Выйдя из морга, я села в машину и позвонила Папазяну:

– Ты больше ничего не хочешь мне сказать?

– А ты? – откликнулся Гарик.

– Что за еврейская привычка отвечать вопросом на вопрос? Ты этого не у Давида Осиповича набрался? – сердито сказла я.

– Нет. И у Давида Осиповича, насколько мне известно, такой привычки нет, хоть он и стопроцентный еврей. По субботам даже никогда не работает и только кошерную пищу кушает, – засмеялся Папазян. – Ладно, значит, новости таковы: Стрешнев прибудет в РОВД только к вечерней планерке. Но встретиться с тобой согласился, правда, ненадолго. Так что, Таня-джан, предлагаю тебе пока подождать вечера у меня в кабинете, мы с тобой мирно попьем чайку, коротая время, и мне оно в компании с тобой покажется далеко не столь долгим и утомительным. Кстати, у меня есть печенье и конфеты.

– А торт со взбитыми сливками? – спросила я, улыбаясь.

– Дорогая моя, для тебя все, что только пожелаешь! Но только торт – десерт не для моего кабинета. Я считаю, гораздо уместнее он будет выглядеть где-нибудь в уютной обстановке, за столиком с вином и фруктами, в тишине, наедине... – голос Папазяна стал вкрадчивым.

– Сразу видно, что ты не пилот, Гарик. У них первым делом самолеты...

– И слава богу, что я не пилот! – воскликнул Папазян. – Я вообще не понимаю, кто такую идиотскую песню придумал, благо, ее уже почти забыли. Про каких-то извращенцев-фетишистов, которым самолеты заменяют девушек. Я тебе больше скажу: именно из-за таких мужчин у нас столько одиноких, несчастных женщин!

– Так осчастливь их, Гарик! – засмеялась я.

– А я уже готов осчастливить одну, давно готов!

Я прямо кожей чувствовала, какой при этих словах стал преданный взгляд у Гарика.

– Ты только немного перепутал, – вздохнула я. – Одинокая женщина – не всегда несчастная. И я несчастной себя не считаю. Так что лучше позаботься о других, Гарик, подари свое любвеобильное сердце той, которая действительно в этом нуждается.

– Их слишком много, – вздохнул Папазян. – На всех меня не хватит.

– Ой ли? – прищурилась я. – Насколько я знаю...

– Сплетни, дорогая, все сплетни! – тут же перебил меня Гарик. – От завистников никакого спасу нет! Не верь никому, верь только мне!

– Верю, верю. И надеюсь, что встреча со Стрешневым благодаря тебе у меня сегодня состоится.

– А со мной? – тут же спросил Папазян. – Стрешнев тебе минут пятнадцать уделит, не больше. А то и меньше. Так что к шести ты уже будешь совершенно свободна, и я, кстати, тоже. Так что мое предложение насчет ресторана остается в силе. Более того, я очень рассчитываю на благодарность за мою неоценимую помощь.

– Я тебе безмерно благодарна, Гарик, но вечером мне предстоит встретиться с клиентом, – соврала я, поскольку еще не созванивалась с Морозовым.

– Да там... Да там встреча на две минуты! – вскричал Гарик. – Говоришь, что Карпинского замучила совесть, он не выдержал и повесился, и прощаешься!

– Гарик, сегодня точно не получится, – все-таки отрезала я. – А вот в какой-нибудь другой день...

– Где он, этот день? И на каком календаре?! – бушевал Папазян.

– Гарик, у тебя нет слуха, – ответила я и отключила связь, ведь все, что я хотела получить от Папазяна, я уже получила.

После этого я поехала домой обедать, так как до вечера времени было очень много. Уже сидя в своей уютной кухне, я достала из сумочки замшевый мешочек с двенадцатигранными костями и, не особо встряхивая, рассыпала их по столу. Выпало: 34+6+18 – Верьте в свои возможности, и ваша мечта осуществится!

Это просто здорово, конечно. Интересно только, что они подразумевают под мечтой? Я, например, давно мечтаю побывать в Австралии и верю, что когда-нибудь это произойдет. Но кости, конечно же, не об этом, если рассуждать серьезно. Мои двенадцатигранные помощники всегда сообщали лишь о том, что занимает мои мысли в данную минуту, а я думала о Карпинском и о том, что мне скажет Морозов. Честно говоря, мне не хотелось так скоро бросать начатое дело только лишь потому, что один из его участников оказался трупом. Однако неизвестно, как поведет себя заказчик в сложившейся ситуации.

Подумав, что звонок все же не следует откладывать, я набрала номер Морозова. Его мобильный был отключен. «Видимо, на репетиции или на каком-нибудь концерте», – подумала я, хотя, вообще-то, для концертов время было не очень подходящее. Впрочем, учитывая репертуар их коллектива, вполне могло быть, что они выступают в какой-нибудь школе или даже детском саду. Что ж, предстояло проявить самостоятельность и инициативу, тем более что встреча со Стрешневым была уже запланирована. Время до вечера я провела в компании телевизора, а к пяти направилась в Кировский РОВД. Заходить в кабинет к Папазяну я не стала, а поинтересовалась у дежурного, где мне увидеть капитана Стрешнева.

Стрешнев Михаил Юрьевич оказался человеком примерно моего возраста. Говорить он старался официально и всем своим видом выражал, насколько он занят.

«Словом, тот еще зануда, – подумала я. – Что-то везет мне на таких в последнее время. Один Морозов чего стоит».

Мне тем не менее удалось добиться приглашения в кабинет, и, расположившись напротив капитана, я спросила:

– Так что удалось узнать об этом Карпинском и его пребывании в Тарасове?

– Ну что... – вздохнув, побарабанил по столу пальцами с тщательно вычищенными ногтями Михаил Юрьевич. – В предполагаемый вечер смерти его видели в ночном клубе «Каскад». Был вместе с этим... – он заглянул в документы, – с Гольдбергом. Ушел раньше него, вроде бы один. Больше его никто не видел. Все.

– А Гольдберга?

– И Гольдберга, – кивнул Стрешнев.

– А где они жили в Тарасове? Вместе или поврозь?

– Этого никто не знает, – пожал плечами капитан. – Что касается Карпинского, то у него в Тарасове живет сестра.