Сыворотка правды - Марина Серова Страница 7

— Куда вам столько? — еще раз спросила я и внезапно вспомнила нужное слово. — Той?

— Той! Той! — обрадованно закивала старуха.

«Слава аллаху! Хоть какой-то контакт, — подумала я. — Какие там еще есть слова?» — но, кроме как «караван», «султан» и «гарем», ничего в голову не приходило…

Часам к четырем дня весь рис был рассортирован, и даже остатки из моего мешка девчонки дружно и удивительно поровну разделили между собой и минут за пятнадцать прикончили. Я было вздохнула, но старуха дала команду, и две молодухи вытащили из кладовки еще несколько мешков с той самой желтой крупой, кашей из которой нас и кормили, и работа началась снова.

«Интересно, — подумала я. — Что это за общежитие? На гарем не похоже. Может, они все — старухины дочери? Иначе какого черта они бы торчали в одной комнате?»

Перебирать эту крупу было не в пример легче — никаких битых зерен или камней в ней не встречалось, и нам оставалось только выбрать жесткие остья и посторонние семена. Однако что это за крупа, я, даже невзирая на свой немалый кулинарный опыт, определить так и не смогла. Редкий, видно, деликатес — даже в кулинарные книги не попал!

У меня уже сложилось общее представление о плане дома, неизвестной оставалась только его центральная часть — та, где, вероятнее всего, были комнаты самого Хафиза. Следов какой-либо охраны, кроме той, за деревянными дверьми, я не обнаружила, а значит, мне придется столкнуться только с пятью-шестью мужчинами, да и то порознь. Никаких причин оставаться здесь дольше у меня не было, пора было уходить этой же ночью.

Под вечер на женской половине появился Хафиз, и старуха подошла к нему и что-то сказала. И по тому, как она подошла, как она сказала, как она смотрела на него, я поняла, что Хафиз — ее муж! Я огляделась по сторонам и теперь только поняла: все эти пять разновозрастных девушек — все! — его дочери; они были похожи друг на дружку и на Хафиза, как листки одного дерева… Младшая подошла к отцу, и Хафиз ласково потрепал ее по щеке.

— На вас приятно смотреть, — сделала я комплимент. Хафиз улыбнулся. — Мой отец тоже рад был бы знать, что его дочь не в плену.

По лицу Хафиза пробежала волна ненависти — я сломала ему одну из немногих минут теплого семейного счастья, когда можно не думать о деньгах, возможности провалов и подставок и о том, как он поступает с ни в чем не повинной женщиной…

— Каждый заслуживает то, что имеет! — жестко обозначил он границу между собой и мной.

— Если так, то ваша страна заслужила весь этот хаос. Я права? — не удержалась я от обобщений.

— И ваша — тоже, — не без удовольствия парировал Хафиз.

— Может быть, что-то Россия и заслужила, но только не предательство таких, как вы. Сколько лет вас в Москве обучали? Пять? Шесть?

У меня не было оснований обвинять его в предательстве, но я знала: несправедливое обвинение — лучший способ сделать так, чтобы человек раскрылся.

Хафиз весь покрылся красными пятнами, и я подумала, что он сейчас или убьет меня, или умрет сам — от гнева.

— Не вам говорить о предательстве, — тихо, но с чувством произнес он.

— Это почему же?

Старуха видела, какой яростный спор сейчас происходит, и если бы могла, то давно бы меня растерзала, рассеяла по ветру, испепелила бы взглядом… Но вколоченные служебно-сторожевые рефлексы были сильнее ненависти, прекратить мои враждебные действия, пока муж не скажет «фас», она не смела.

— Разве не вы предали всех, кто в вас поверил?!

— Это вы про Беловежское соглашение, что ли? — усмехнулась я.

— Гораздо раньше. Вы пообещали жизнь без империализма, без господства капитала — не только нам — всему миру! И вам поверили… А теперь что? Вы не просто предали свою идею! Вы ее продали!

Внезапно Хафиз остановился и выскочил за плетеную занавеску: видимо, понял, что потерял самоконтроль. Женщины смотрели на меня, как на отцеубийцу.

«Смотрите-смотрите, — усмехнулась я про себя. — Раз уж деньги на свадьбы дочерям копить за счет таких, как я, не зазорно, так терпите и мое отношение!»

В этот раз старуха долго ворочалась на своем матрасе. Я поставила внутри себя «будильник» и через два часа проснулась. Заохала, схватилась за живот, немного постонала, подползла к старухе и попыталась разбудить ее, чтобы показать, как мне плохо…

Старуха мстительно захрапела.

Я попыталась встать, упала… «Осторожно, Юленька, не переборщи!»… поднялась и, охая и стеная, пошла во двор, в сторону сарая… Отмеченного мною во время зарядки на крыше охранника не было. «Спишь, наверное, сволочь!» — весело подумала я, уже почуяв в крови буйство адреналина.

Я проскользнула в коридор, беззвучно подлетела к знакомым деревянным дверям, быстро открыла их и в мгновение оказалась у изголовья душманов. Первого я «отключила» прямо во сне, второй успел проснуться, поднять голову и даже что-то пробормотать. Но и этот ничего не смог. Я распустила его рубаху на полосы, связала обоих и заткнула рты кляпами. Теперь их надо было прятать. Я схватила одного за ворот и волоком потащила к ямам — отсюда они были совсем недалеко. Решетка предательски скрипнула, и я торопливо спихнула его вниз, опустила решетку и задвинула засов. Теперь надо было доставить следующего. Я быстро вернулась в комнату охраны и потащила к яме второго. Тело плохо скользило по земле и все время цеплялось за что-нибудь, и когда я его столкнула вниз, то почувствовала сильное облегчение — я заметно выдохлась.

Сзади раздался шорох, я оглянулась и тут же оказалась под темной, путающейся в собственном халате тушей. Это явно был тот часовой, что дежурил на крыше.

«Зар-раза! Тяжеленный какой!» — я почувствовала себя совершенно беспомощной.

Но этот воин, похоже, меньше всего думал о безопасности своего хозяина. Почти невменяемый от близости вожделенного тела, он шарил в своем безразмерном халате.

«Ах ты, кобель!» — разозлилась я.

Держать меня и одновременно освобождаться от одежды ему было сложно, и он забормотал и на какой-то миг выпустил мою левую руку. Я мягко положила ее ему на рот.

— Тише, тише…

Затем легонько уперла ребро ладони в носовую перегородку и, как учили, резко нажала — на перегородку и — от себя!

Мужик замычал и, пытаясь уйти от боли, откинулся на спину рядом со мной. В следующий миг я уже сидела сверху.

— Н-на!

Душман обмяк и уже не чувствовал, ни как ему запихивают кляп, ни как вяжут руки его собственным поясным платком, ни как сваливают в яму.

— Вот видишь, как хорошо! — счастливо прошептала я. — И тащить тебя не надо.

Я огляделась и быстро помчалась обратно в спальню. Где-то в доме должен быть и четвертый душман, но мне понадобится время, чтобы его найти. Рисковать я не хотела.

Я подбежала к занавеси на дверном проеме, когда из него уже выглядывала старая ведьма. Изобразив невыносимое страдание, я прошаталась мимо и рухнула на свой матрас. «Где может быть четвертый? — пыталась сообразить я. — Может быть, у входа?»