Бурный финиш - Дик Фрэнсис Страница 7

Я без труда отыскал Ислей и настроил рацию на частоту аэродрома Порт-Элен.

— Диспетчерская аэропорта Порт-Элен, это «Гольф-Альфа-Ромео-Кило-Ноябрь», вы меня слышите?

— "Гольф-Кило-Ноябрь", добрый день, — услышал я голос с шотландским акцентом, — милости просим.

— "Кило-Ноябрь" подходит с юго-востока, дистанция пятнадцать миль. Прошу разрешения на посадку.

Получив разрешение и соответствующие инструкции, я сделал круг над летным полем, вырубил двигатель, поймал ветер и спланировал на скорости восемьдесят миль в час на посадочную полосу, после чего подрулил к диспетчерской доложить о прибытии.

Перекусив в баре, я пошел прогуляться к морю. Я так увлекся прогулкой, наслаждаясь мягким морским воздухом, что забыл нарвать вереска. Остров, казалось, дремал на солнце. Было воскресенье, и жизнь словно замерла. Тишина и спокойствие приятны, когда ты проводишь так три часа, невыносимы — когда всю жизнь.

Золото погожего дня исчезло, когда я отправился в обратный путь. Я летел в сумерках, потом — в темноте, проверяя путь, который пролетал, по компасу и радиомаякам. Я сделал короткую посадку и без приключений долетел до Линкольншира, приземлившись на знакомом аэродроме.

Как всегда в воскресенье, гостиная летного клуба, расположенная рядом с вестибюлем, была полна пилотов-любителей вроде меня. Все они наперебой обсуждали недавние полеты, горячо говорили о сваливании, штопорах, потере скорости, боковом скольжении и допустимых отклонениях от курса. Я протиснулся через толпу к бару и заказал шотландское виски с содовой. Виски приятно обжигало рот, напоминая о местах, где я недавно побывал.

Обернувшись, я обнаружил рядом с собой администратора и того рыжеволосого молодого человека, с которым он объяснялся утром. Поймав мой взгляд, администратор сказал своему спутнику:

— Вот человек, с которым есть смысл потолковать. Это наш Гарри. С виду он тихоня, но это впечатление обманчивое. В воздухе он всех их за пояс заткнет. — Администратор обвел рукой гостиную. — Да ты сам у него спроси. Гарри появился у нас точь-в-точь как ты, понятия не имея о том, как летают самолеты. И было это всего три-четыре года назад.

— Четыре, — уточнил я.

— Вот видишь. Четыре года назад. А теперь у него лицензия пилота коммерческой авиации и летных часов видимо-невидимо. А машину он может разобрать в два счета, что твой механик.

— Ну хватит, — смущенно перебил я администратора. Впрочем, молодой человек отнесся к его словам спокойно, поскольку толком не знал, о чем идет речь.

— Главное — начать, — сказал я. — А потом уже все идет как бы само собой.

— Сегодня у меня был первый урок в воздухе, — сообщил молодой человек и последующие пятнадцать минут подробно посвящал меня в детали.

Пока он изливал душу, я съел два бутерброда с ветчиной и допил виски. Он не виноват, размышлял я, слушая вполуха. Если тебе это нравилось, то уже после первого полета ты оказывался на крючке. Это и произошло с ним, а четыре года назад — со мной. Случайно проезжая мимо ворот аэроклуба, я вдруг развернулся, остановил машину и вошел, решив прокатиться на самолете. Просто так, от нечего делать.

Я навещал умирающую тетку, и настроение у меня было не из веселых.

— Разумеется, мистер Грей может полетать с инструктором, — сказали мне в аэроклубе.

Но инструктор не знал, что я просто хотел покататься и посмотреть в окно. Он стал учить меня управлять самолетом. Я провел там целый день и оставил жалованье за неделю. В следующее воскресенье я снова появился в клубе. Там я и проводил с тех пор все воскресные дни и тратил все деньги.

Рыжеволосого прервал крупный мужчина в твидовом костюме. Он протиснулся между нами и сказал:

— Гарри, я все ждал, когда ты вернешься.

— Выпьем?

— Ага.

Его звали Том Уэллс. Он был владельцем маленькой чартерной авиакомпании, которая размещалась на этом же аэродроме, и по воскресеньям он сдавал свободные самолеты клубу. Как раз на его машине я и летал в Ислей.

— Я что-нибудь сделал не так? — осведомился я.

— Не так? Господи, с чего ты взял? Просто у меня небольшая проблема, и я подумал, может, ты меня выручишь?

— Если смогу.

— У меня масса заказов на следующий уик-энд, и нет как раз одного пилота. Ты не слетаешь?

— Хорошо, — сказал я.

Мне и раньше иногда приходилось это делать.

— Ты слов на ветер не бросаешь, Гарри, — усмехнулся он. — Ну, когда мне тебе позвонить, чтобы объяснить, что к чему?

Поколебавшись, я сказал:

— Лучше я сам позвоню.

— Тогда утром в субботу.

— Договорились.

Мы выпили по одной, и он принялся удрученно рассказывать о том, как дорого теперь стоит обучение пилотов. Молодой человек, желающий выучиться водить многомоторные самолеты, должен выложить три тысячи фунтов. Только крупные авиакомпании могут себе это позволить. Они готовят своих сотрудников и, естественно, держат их при себе. Когда состарится поколение, научившееся летать во время войны в РАФ [1], маленькие фирмы окажутся в очень тяжелом положении.

— Ты странный человек, — начал он разговор, к которому подходил издалека. — У тебя есть лицензия пилота коммерческой службы, а ты толком ею не пользуешься. Почему? Почему бы тебе не бросить всю эту канцелярщину и не перейти ко мне?

Я уставился на него. Искушение было велико, но согласиться означало отказаться от стипль-чезов. На это я пойти не мог. Я медленно покачал головой и сказал, что пока не могу.

На обратном пути я размышлял над сложившейся парадоксальной ситуацией. Том Уэллс не догадывался, что именно я делаю, — он только знал, что я работаю в конторе. Я не сообщил ему, что поменял работу, и не собирался рассказывать. Он не знал, кто я и что делаю. Мне так больше нравилось. Все остальные в Фенланде знали столь же мало. Им было известно, что есть некто по имени Гарри, кто появляется по воскресеньям, и если у него есть деньги, то летает, а если нет, то работает в ангарах с механиками.

Том Уэллс предложил мне работу, потому что ценил меня, а не моего отца-графа, как Ярдман. Это мне очень нравилось. Далеко не всегда я мог вычислить, по каким мотивам мне что-то предлагали, но я понимал: если я приму предложение Тома, моя анонимность исчезнет без следа и меня окружат старые проблемы. К тому же Том может пойти на попятный, и у меня не останется того единственного дня в неделю, когда я бываю самим собой.

Дома не знали, что я стал пилотом. Я так и не сказал им об этом. Дело в том, что в день, когда я появился в аэроклубе, моя тетка скончалась, и я испытал приступ раскаяния: пока она умирала, я развлекался вовсю. Я и потом не рассказывал об этом из опасения, что родители поднимут скандал и постараются мне помешать. Вскоре я понял, до чего приятно вести две разные жизни сразу, и делал все, чтобы они не смешивались. Это было нетрудно. Я от природы отличался неразговорчивостью и не отвечал на расспросы о моих воскресных прогулках. Я держал книги по летному делу, карты, логарифмические линейки и все прочее под замком у себя в спальне. И все пока шло отлично.