Мастер - Георгий Садовников Страница 7

– Отсидел, понимаете, ногу, – с фальшивой беззаботностью сказал подполковник, поймав его заинтересованный взгляд, но сейчас же последовал сильный выстрел изнутри, и подполковник замер, как сомнамбула.

Шофер сидел точно на аттракционе.

Подполковник пришел в себя, постоял у машины, якобы полюбовался на старую церковь, и поднялся к себе на четвертый этаж.

У кабинета ждали сотрудники. Он повесил пальто, кивнул Зубову: «Прошу, начинайте», – с отвращением покосился на зияющую ловушку кресла и пристроился возле трубы отопления.

– Прежде всего преступник очень опытен. Я хочу начать именно с этого, – произнес Зубов торопливо, будто в нем прорвалась плотина. – Он умен и многое знает, этот тип. И по-своему талантлив.

– А может, это был сам Шлепа? – невинно вставил Марков, и все засмеялись – это была популярная шутка.

В отдаленные времена водился такой незадачливый вор Шлепа. Не вор, а растяпа. Он блестяще прошел в квартиру известного ученого, точно в дверях был не замок, а брикет сливочного масла. И вся его работа в квартире являла верх воровского мастерства. Он творил чудеса. Шлепа сгреб большие деньги и напялил на себя заграничный костюм хозяина. А свой швырнул небрежно в мусорное ведро и скрылся, словно дух.

Но тут его и подвела элегантная рассеянность. Он оставил в кармане пиджака паспорт с пропиской, и милиции понадобилось на поиски грабителя ровно столько времени, сколько необходимо для того, чтобы доехать от места преступления до квартиры Шлепы... Его застали за стиркой носков, и Шлепа долго держал мыльные руки над головой, ничего не понимая.

Это было давным-давно, и след Шлепы затерялся в толще лет, но с тех пор шутка о незадачливом воре прочно вошла в быт розыска. Так и говорили: «А может, это был сам Шлепа?» Значит, дело запутанное, можно свихнуть мозги.

– Продолжайте, – кивнул Михеев.

Мысли Зубова почти совпадали с его собственными. Лишь ход их был более извилист. Зубов нырял в кипящую пучину рассуждений; и порой казалось, там ему и будет конец, но он все же выбирался на отмель, и каждый раз в точке, близкой к мнению подполковника.

В том, что кража не была случайной, Зубов тоже не сомневался.

– Кража тщательно продумана, и преступник все учел до мелочей. Он знал очень точно, что в квартире имеется крупная сумма. Откуда ему это было известно? Возможно, кто-то увидел в сберкассе и проследил за Крыловым. Возможно, сообщил кто-нибудь из окружения Крыловых. Найти источник информации – значит ухватить за нить... Второе... Мы имеем дело далеко не с новичком. И искать его нужно среди старого преступного мира. Именно там. В каждом его движении виден огромный опыт. Вы только посмотрите: когда появилась старуха, он твердо знал: это могла быть только она, и больше никто не придет. Иначе он не был бы так хладнокровен. Потом...

– Вы полагаете, встреча со старухой входила в его расчет? – спросил подполковник.

– Вряд ли. Это пахло «мокрым делом», а на «мокрое дело» знаток Уголовного кодекса вряд ли рискнет. Это ни к чему, если можно без встречи. Скорее здесь просчет. И вот тут начинаются парадоксы. Степень подготовки преступления говорит о том, что он орудовал не в одиночку. С другой стороны, этот промах наводит на мысль об обратном. Попробуем представить, как все произошло, как он столкнулся со старухой. Смотрите, старуха ушла в восемь утра, а кражу совершили в девять, – продолжал Зубов, блестя глазами и раскрасневшись от азарта. – Окажись их хотя бы двое, второй, наверное, дежурил бы у подъезда и вовремя предупредил напарника, заметив возвращение хозяйки. И так бы кончилось – без встречи. Но что же вышло на самом деле? У хозяйки заныл бок, она вернулась раньше предполагаемого времени и неожиданно вошла в квартиру...

Здесь его прервал «наган»: старчески задребезжал, и подполковник снял трубку.

– Слушай, Сима, – произнес начальник НТО, – у нас твой замочек, и почерк пробоя подтвердился вполне. Сретенка и новая кража – сущие близнецы. Словом, в заключении увидишь и...

Он что-то сказал еще. Про футбол и погоду. Но это было неважно, и подполковник не слушал его. Предположения подтвердились, этот неясный след вел в старый преступный мир. Подполковник подумал о тех, у кого был похожий почерк.

И тут же в памяти выплыл Мастер. Он был самым искусным из них – беркут по сравнению с коршунами – и всплыл поэтому первым. Но это было давным-давно, почти легенда. Осталась одна душещипательная блатная песня, живописующая его подвиги. И поют ее теперь на нарах. А сам он ушел на отдых. И стоял полтора года назад на перроне Краснодара. Его лицо проплыло за окном вагона, когда пошел поезд, угрюмое, но уже безопасное для людей. Он кончился, Мастер. Уж это Михеев знал.

А здешний преступный мир он знал пока неважно. Тут карты в руки заместителю.

– Почему не взяли шубы и костюмы? – говорил между тем Зубов. – На этот раз, возможно, было не до них. Хозяйка потрепала нервы, и тут хотя бы деньги унести подобру-поздорову.

Михеев жестом остановил Зубова.

– Первое, – сказал подполковник. – Выяснить, кто общался с семьей Крыловых после шестнадцати часов вторника до двадцати четырех среды. Здесь три версии: отца, его сестры и Нины.

«Версия Нины, пожалуй, важней, – подумал подполковник. – У старших круг знакомых поуже и в какой-то степени подобран. За годы он утрясен – все свои».

Он оценивающе посмотрел на сотрудников... Двое из них не годились – видно за версту, что из милиции, и штатские костюмы на них точно с чужого плеча. В институте будут белыми воронами.

– Версию Нины возьмете вы, Леонид Михайлович. Сберкассой займется Храпченко.