Письмо Россетти - Кристи Филипс Страница 7

18 апреля 1617 года

Колокола церкви Сан Сальвадор звонили вовсю, когда гондола выплыла из узкого протока Сан-Джованни-Кризостомо и оказалась в Большом канале. Алессандра высунулась из-под фельце (так назывался большой черный балдахин, покрывающий среднюю часть лодки) и взглянула на низко нависшие облака. Апрель, а можно подумать, что еще зима. Тучи начали собираться над городом еще ночью, все небо было затянуто сплошной темно-серой пеленой, и она ожидала, что налицо вот-вот упадут первые капли дождя. Но вместо этого кожу овеял порыв холодного весеннего ветра, в котором ощущался солоноватый привкус моря да острый специфический запах рыбы с рынка, что находился на другом берегу.

Гондольер ловко вел суденышко среди серых вод, увернулся от баржи, груженной фруктами, при этом их оросило целым фонтаном брызг из-под кормы. “Опять этот сон”, – подумала Алессандра и зябко поежилась.

Один и тот же сон, за последний год она видела его слишком часто. Тот самый сон, что заставлял ее просыпаться с криком и в холодном поту, грубо и без всяких на то причин рявкать на добрую, преданную Бьянку. Сон, который оставлял в душе пустоту, сон, который, как она опасалась, будет преследовать ее вечно. Проснувшись, она на секунду забывала, о чем он был, этот сон, но сразу же вспоминала: отец и Якопо погружаются в глубокие и холодные воды моря, в мрачную тьму, и она видит только их лица, бледные, как простыня, широко распахнутые пустые глаза, рты, открытые в беззвучном удивленном крике.

“О Господь, защити преданных тебе моряков от бурь и штормов…” Это заклинание дож повторял всякий раз во время “обручения с морем”, давно устоявшейся венецианской церемонии. И Алессандра, сколько себя помнила, не уставала с гордостью любоваться тем, как “Буцентавр” пересекает лагуну и выходит в Адриатику. Этот красно-золотой корабль был расписан и изукрашен, точно китайский дракон, на носу на золоченом троне восседал сам дож в окружении шести самых приближенных советников в красных плащах, тут же находились военачальники и целая сотня лучших гребцов. А потом дож бросал золотое кольцо в море и произносил слова, столь дорогие сердцу каждого венецианца: “… Спаси и сохрани всех преданных тебе моряков, убереги их от внезапного кораблекрушения и злобных происков хитрых и подлых врагов”. Эти слова Алессандра знала наизусть и повторяла их следом за дожем.

Каким же наивным ребенком была она тогда, верила, что золотые колечки, брошенные в воду, и все эти молитвы помогут сохранить семью. При одной только мысли об этом на глазах Алессандры закипали горькие слезы. Вот и теперь. Она сердито смахнула их тыльной стороной руки. Сегодня не до этого. Ее вызвал и ждет банкир отца. Наконец-то она сможет стать законной его правопреемницей. Кораблекрушение, погубившее Сальваторе и Якопо Россетти, оставило ее практически нищенкой – отец Алессандры вложил все, чем владел, в это последнее свое путешествие. На протяжении последнего года управляющий отцовским состоянием Лоренцо Либерти собрал по крохам все, что осталось, и вложил в дело. Теперь, когда Лоренцо умер, ей предстояло управлять наследством. И банкир, без сомнения, хотел посоветовать, как лучше это делать.

Она вышла из гондолы у ступеней Риальто. Утро на рынках – самое деловое время, на улицах, прилегающих к Эрберии и маленькой церкви Сан Джакомо, было людно и царила суета. Она медленно шла через толпы покупателей с корзинами спаржи из Сант-Эразмуса, артишоками из Сицилии, многие несли плетеные мешки, в которых шевелились еще живые крабы и угри. Последний раз она была здесь, когда ей исполнилось пятнадцать, и тогда шагала, держась за отцовскую руку. Вообще-то хорошо воспитанной и благородной девушке не полагалось ходить по рынкам без сопровождения. “Впрочем, ко мне это не относится”, – с горечью подумала Алессандра, ведь весь последний год она была любовницей Лоренцо.

Она развернула письмо от банкира. Наверху было напечатано:

“Банк Каттоны в Риальто, что на канале Размышлений”

Ниже шел текст записки:

“Синьорина Россетти,

мы должны увидеться по делу чрезвычайной важности, касающемуся ваших же интересов.

Остаюсь покорным вашим слугой

Бартоломео Каттона”.

Она остановила молодого человека, толкавшего перед собой тележку с хлебом, и спросила, как пройти к банку.

– Пойдете прямо, потом, после ювелирных мастерских, свернете влево, – объяснил он и взмахом руки указал куда-то в сторону Руга-дельи-Специале.