Гоблины. Сизифов труд - Андрей Константинов Страница 7

В ответ Северова угрожающе щелкнула в воздухе ножницами:

— А я вот сейчас возьму, да и кому-то отстригу. Кое-что.

— Молчу-молчу.

— Поговорка, говорите? — в задумчивости пробормотал себе под нос Андрей. — Ну да, ну да… Надо же, забавная какая поговорка… Всё, Гриш, поехали.

Мешечко и Холин вышли, а Тарас, скорчив недовольную физиономию, нехотя поднялся с дивана, потянулся и проворчал, копируя интонацию шефа:

— «Материалы по Ожигину. Иначе банкет пройдет мимо тебя». Напугал, понимаешь, дикобраза голой титькой… Тьфу! — Он похлопал по карманам в поисках сигарет. — Виталя, пойдем к Демидычу, покурим.

— А и то. И пойдем, — оживился Вучетич. — С самого утра во рту никотиновой росинки не было.

— Не забудьте после руки помыть, — сварливо напомнила Северова, продолжая орудовать ножницами.

— Не боись, Натаха, старик таперича стерильный. Они с Холиным в прошлую пятницу три часа в Ямских банях отмокали. И вообще, чего ты, в самом деле, взъелась на человека? Демидыч — нормальный мужик. Между прочим, бывший профессор.

— Ага. Специалист в области разведения нательных насекомых.

— Ни фига! Он этот, как его? Гетерофизик.

— Геофизик, — хохотнув, поправил коллегу Виталий. — Это ты у нас гетеро. Надеюсь. Но, увы, не физик.

— Да. Я — гетеро! И, представь себе, горжусь этим! — вскинув голову, торжественно объявил Тарас и с важным видом прошествовал в курилку.

Дойти до которой, впрочем, ему было не суждено. По причине неожиданного и малоприятного столкновения с выходящим из туалета замначальника по личному составу Олегом Семёновичем Кульчицким.

— О, Шевченко! Очень кстати. Давай-ка зайди к нам в кабинет.

— А можно я сначала того? Покурю?

— Потом покуришь. И вообще — курить вредно.

— Так ведь оно и жить вредно, — пробурчал Тарас. — От этого, говорят, умирают.

Ну да делать было нечего, и Шевченко покорно поплелся за замполичем, гадая, за каким таким он вдруг понадобился? Практика показывала, что ничего хорошего общение с Олегом Семёновичем не сулило. Напротив, сулило сплошь бубновые хлопоты и совсем не пиковый интерес…

— …Бери стул, присаживайся, — предложил замполич, и Тарас послушно сел. — Я как раз к вопросу о курилке. — Шевченко напрягся, припомнив, что минимум один косяк, связанный с курилкой, у него был. Точнее: не с курилкой, а со стоящим в ней диванчиком. На который в свое прошлое суточное дежурство по конторе Тарас уложил приглашенную «для согласования мероприятий по зашифровке» сотрудницу УСБ Инночку Хрусталёву. Результатом укладывания стали так называемые «пятна любви», столь прочно въевшиеся в дешевый кожзам, что они так и не смогли до конца оттереть их ни «Пемолюксом», ни пемзой. — Вчера вечером в комнате отдыха мною было обнаружено вот это, — Олег Семёнович продемонстрировал Тарасу смятый листок. — Узнаешь? Мне сказали — твоя работа.

Шевченко узнал. А узнав, вздохнул с облегчением. Так как, по сравнению с приводом в конспиративную контору постороннего человека без согласования с руководством подразделения, листок сей представлялся невинной детской шалостью.

— Ну, это я так… Просто прикололся. На днях как раз «Двенадцать стульев» по телику показывали, вот я и… Навеяло, короче.

— Понятно. Бывает, — понимающе кивнул замполич и продекламировал по бумажке:

Гаврила был слугой народа. Гаврила «гоблином» служил. Народ, он ведь не без урода. Гаврила им как раз и был.

Текст, безусловно, идиотский, но при этом рифма, ритм присутствуют. Словом, не зря тебя наши ребята поэтом-песенником прозывают. В связи с этим у меня к тебе ответственнейшее поручение.

— Если «ответственнейшее», могу не сдюжить, — предупредил Тарас.

— Надо сдюжить. Короче, в следующем месяце будет отмечаться юбилей Управления кадров при нашем ГУВД. Дата весомая, круглая, так что от нас требуется оригинальный, нестандартный подарок. Так вот, у меня возникла идея напечатать в «Милицейском вестнике» стихи.

— Какие? Эти, что ли?

— Нет, конечно. Никаких приколов — дело очень серьезное. Нужен достойный, красивый, отчасти комплиментарный стих о работе кадровых служб.

— Не, это я точно не смогу. На «кадры» и рифмы-то приличной не подобрать.

— Ну почему же? — Кульчицкий задумался на секунду и принялся рассеянно бормотать, «пробуя на вкус»: — Падре, чадры, мантры… М-да, действительно что-то…

— Надрыв? — не удержавшись, подсказал Шевченко.

Подсказал, что называется себе, на [[жопу]] беду.

— Вот видишь! А говоришь — не могу! — восхитился Олег Семёнович. — «Кадры-надрыв»! Красиво, свежо, смело… Всё, будем считать, мы с тобой договорились. Жду от тебя первый, рабочий, вариант… — замполич полистал перекидной календарь, — скажем, к следующей среде. И учти, Шевченко, если стихотворение будет опубликовано, есть шанс получить небольшой гонорар.

— Мне бы лучше парочку отгулов. В качестве творческого отпуска, а? — немедля ввязался в торг Тарас.

— Вот как принесешь черновой вариант, тогда и подумаем, — неопределенно отреагировал на это предложение замполич. — Да-да, входите! — В кабинет замов заглянул возбужденный (или возбужденный?) Коля Лоскутков. — Что у тебя, Николай?

— Прошу прощения. Олег Семёнович, только что звонила Анкудинова.

— Напомни, это кто такая?

— Вера Павловна. Свидетельница по делу маньяка Ерина, помните?

— Да-да, что-то такое припоминаю. И что Анкудинова?

— Плачет. Говорит, у нее только что в «Гостинке» сумку порезали и кошелек украли.

— Это, конечно, очень печальная история, — равнодушно констатировал замполич. — Только мы-то здесь с какого боку?

— У нее в кошельке брелок с КТС хранился, — пояснил Лоскутков.

— Что, опять?! Это ж у нас какой по счету ноги сделал? Третий?

— Четвертый. Но не в этом дело. Понимаете, он работает!

— Кто работает?

— Сигнал от него идет. Вполне себе устойчивый. И именно из района «Гостинки».

— Ничего не понимаю. А ну-ка, пошли!

Замполич поднялся и с самым решительным видом двинул в оперскую. Коля и Тарас, переглянувшись, обреченно последовали за ним. Обреченно, поскольку в своем стремлении «порулить» Кульчицкий был непредсказуем и страшен…

— …Вот, Олег Семёнович, видите? — Лоскутков взглядом показал на электронную карту города, в центре которой статически мигала красная точка. — По-прежнему в районе «Гостинки».

— Интересно-интересно! — пробормотал Кульчицкий и, добавив металла голосу, зычно приказал: — Значит, так, слушай мою команду: Вучетич, Джамалов — на выезд!

— Я, конечно, дико извиняюсь, — весьма нахально отозвался на сей призыв Вучетич, — но вообще-то я сегодня с ночи. И в данный момент у меня законный отсыпной.