Тот, кто следовал за мистером Рипли - Патриция Хайсмит Страница 7

Четверть пятого.

— Здесь легато [6]! — произнес Роже Лепти. — Легато на клавесине требует особой тщательности и чистоты...

Том сосредоточил все внимание на том, чтобы, не напрягаясь, чисто, но достаточно бегло исполнить трудный пассаж.

Зазвонил телефон. Со вздохом облегчения Том извинился и встал. Элоиза уже закончила играть и теперь одевалась у себя наверху для визита к «папа».

Том не стал подниматься, он снял трубку внизу и услышал голос Билли: тот говорил с Элоизой, которая подошла к телефону раньше Тома.

— Добрый день, мистер Рипли, — робко произнес Билли. — Я тут съездил в Париж. Насчет этого приюта — помните? Получилось... любопытно.

— Ты что-нибудь выяснил?

— Немного... Я подумал, раз это вам интересно, может, я заеду к вам ненадолго сегодня где-то около семи?

— Сегодня? Хорошо, приезжай.

Их разъединили прежде, чем Том успел спросить, как он собирается добраться до Бель-Омбр. Впрочем, он же находил способы добираться до их дома прежде. Том повел плечами, сел за клавесин, выпрямил спину и начал играть. Ему показалось, что на сей раз соната-пикколо Скарлатти у него звучала гораздо лучше.

— Исполнено бегло, — сказал Роже Лепти. В его устах эта похвала дорогого стоила.

После полудня ярость стихий улеглась, и теперь промытый дождем сад сиял в лучах вечернего солнца. Элоиза уехала, пообещав вернуться не позже полуночи. До Шантильи было около полутора часов езды, к тому же, пользуясь тем, что отец уже в десять тридцать отправлялся ко сну, они с матерью обычно после ужина проводили какое-то время за разговорами.

— В семь я жду Билли Роллинса — паренька-американца, — предупредил жену Том.

— Ах да, того, которого ты приводил недавно?

— Я его чем-нибудь покормлю. Возможно, когда ты вернешься, он еще будет здесь.

Элоизе это было неинтересно.

— До скорого, Тома! — прощебетала она, беря в руки букетик махровых, с длинными стеблями маргариток. В центре букета красовался пион — один из последних в этом сезоне.

Поверх юбки с блузкой она предусмотрительно накинула дождевик.

Том начал слушать семичасовые новости, когда у ворот позвонили. Он заранее известил мадам Аннет о том, что в семь к нему придут, но теперь опередил ее, сказав, что встретит гостя сам.

Билли Роллинс уже миновал распахнутые ворота и по гравиевой дорожке приближался к парадным дверям. На этот раз на нем были шерстяные брюки, рубашка и пиджак. Под мышкой он держал плоский пластиковый пакет.

— Добрый вечер, мистер Рипли, — улыбаясь, поздоровался он.

— Здравствуй. Каким образом ты умудрился так точно рассчитать время?

— Взял такси. Я сегодня шикую, — отозвался подросток, тщательно вытирая ноги. — А это вам.

Том развернул пакет и вынул пластинку. Это оказались «Песни» Шуберта в исполнении Фишера-Дискау [7]— новая запись, которую Том недавно слышал.

— Большое спасибо, Билли. Это, как говорится, именно то, что нужно. Я вполне серьезно.

В отличие от прошлого раза, Билли был одет безупречно. Вошла мадам Аннет, чтобы узнать, не нужно ли что-нибудь принести. Том представил ей Билли и, предложив ему сесть, осведомился, желает ли он пива или предпочитает что-нибудь другое. Мадам Аннет вышла, чтобы к обычным аперитивам добавить пиво, и Том объяснил, что жена, как обычно по пятницам, ужинает нынче у родителей.

На сей раз мадам Аннет решила приготовить для Тома джин с тоником и кусочком лимона. Домашнее хозяйство было истинным призванием мадам, и у Тома никогда не было причин жаловаться на ее эксперименты с напитками.

— У вас сегодня был урок музыки? — спросил Билли, заметив на раскрытом клавесине нотный альбом.

— Да. Я играл Скарлатти, а жена — «Инвенцию» Баха. Это гораздо интереснее, чем послеобеденный бридж, — отозвался Том. Он был рад, что Билли не попросил его что-нибудь сыграть. — Ну, а теперь рассказывай про свой парижский вояж. Как там поживают наши четвероногие друзья?

— Значит, так. — Билли закинул голову назад, как бы собираясь с мыслями. — Все утро среды я потратил на то, чтобы убедиться, что этот приют на самом деле не существует. Я порасспрашивал в кафе и в гараже. Там сказали, что несколько человек до меня уже интересовались этим приютом, но им про него ничего не известно. Я даже был в местном полицейском участке в Вену. Там тоже ничего о нем не слышали, и на местной карте ничего подобного не обозначено. Даже в гостинице узнавал — все впустую.

Наверное, он имел в виду отель «Гранд Вену» — «Большая охота». Почему-то это название ассоциировалось у Тома с большим капканом. «Придет же такое в голову!» — подумал он с кривой усмешкой.

— Да, похоже, у тебя была напряженная среда, — вслух сказал он.

— Еще бы! Во второй половине дня я, как обычно, еще работал часов пять-шесть в саду мадам Бутен, — ответил Билли и отхлебнул пива. — В четверг, то есть вчера, я поехал в Париж и посетил восемнадцатый округ. Начал со станции метро «Лез Абесс» и добрался до площади Пигаль. Там в почтовых отделениях стал спрашивать, не у них ли зарегистрирован ящик за номером двести восемьдесят семь. Все отвечали одно и то же: подобную информацию они не дают. Тогда я попросил, чтобы мне сообщили хотя бы имя получателя корреспонденции. На мне была обычная рабочая одежда, и я объяснял, что хочу отдать несколько франков в фонд помощи животным — если фонд пользуется этим номером. Они на меня так смотрели, как будто это я был жуликом!

— Ты думаешь, что нашел ту самую почту, где есть именно этот номер?

— Наверняка сказать не берусь. Ни в одном из четырех отделений восемнадцатого округа не признались, что ящик у них имеется, и тогда я сделал, по-моему, верный шаг — он сам собой напрашивался...

Билли выжидательно посмотрел на Тома, словно надеясь, что тот догадается, но Тому не пришло в голову ничего вразумительного, и он спросил:

— Ну, и что же именно ты сделал?

— Купил бумагу, марку, зашел в ближайшее кафе и написал: «Милые защитники животных, ваш приют существует только на бумаге. Я — один из тех, кого вы одурачили. Мне удалось отыскать еще нескольких добросердечных жертв вашего жульничества, так что приготовьтесь — скоро вас навестит полиция».

Билли наклонился вперед, по выражению его лица можно было догадаться, что возмущение нечестностью борется в его душе с радостным азартом. Щеки его порозовели, он старался выглядеть серьезным, но не мог сдержать улыбки.

— И еще я написал, что за их ящиком будет установлено наблюдение.