Выстрел в лицо - Донна Леон Страница 7

— И зачем вообще их делают? — не подумав, спросил Брунетти.

— Гвидо, — отозвался через какое-то время граф, — лично я с этим завязал.

— С чем? — не понял Брунетти.

— С попытками понять причины человеческих поступков. Как ни старайся, все равно не узнаешь, что там было на самом деле. Водитель моего отца частенько повторял, что на плечах у человека всего одна голова, и помещается в нее только одна точка зрения по каждому вопросу. — Граф рассмеялся: — Ну, хватит сплетничать. На самом деле я просто хотел узнать, понравилась она тебе или нет.

— И только-то?

— Ну, вероятность того, что ты с ней сбежишь, стремится к нулю, — усмехнулся граф.

— Поверьте мне на слово, Орацио, с меня и одной читающей женщины довольно.

— Прекрасно тебя понимаю, Гвидо, прекрасно понимаю, — пробормотал граф. — Но ты так и не ответил на мой вопрос.

— Она мне понравилась. И что с того?

— Как ты думаешь, она честный человек?

— Уверен в этом, — сказал Брунетти, не задумываясь. Однако тут же спохватился: — Вот ведь странно, да? Я ее знать не знаю, а все равно ей доверяю — просто потому, что она читала Цицерона.

Граф вновь рассмеялся:

— На мой взгляд, в этом нет ничего странного.

Тесть нечасто выказывал столь живой интерес к кому-либо, и Брунетти не мог не спросить, зачем ему знать, честный человек Франка или нет.

— Если она доверяет своему мужу, возможно, он заслуживает и моего доверия.

— А вы думаете, она ему доверяет?

— Я вчера за ними наблюдал. Мне кажется, в их отношениях совершенно нет фальши. Она любит его, а он — ее.

— Любить — еще не значит доверять, верно?

— Ах, как же приятно вновь слышать ледяные нотки скептицизма в твоем голосе, Гвидо. Мы живем в такое сентиментальное время, что я начинаю забывать про свою интуицию.

— И что вам говорит ваша интуиция? — поинтересовался Брунетти.

— «Что можно жить с улыбкой, и с улыбкой быть подлецом» [17], — ответил граф.

— Это из Библии?

— Из «Гамлета», кажется, — отозвался Орацио.

Брунетти подумал, что на этом разговор завершится.

— Гвидо, — заговорил граф, — я бы хотел, чтобы ты оказал мне услугу. Конфиденциально.

— Да?

— У тебя есть доступ к информации, каким я похвастаться не могу, вот я и подумал, не сможешь ли ты как-нибудь разузнать, тот ли Катальдо человек…

— Которому можно доверять? — закончил за тестя фразу Брунетти.

— Нет, об этом и речи не идет, — категорически заявил граф. — Нет, я хочу узнать, можно ли вести с ним бизнес. Он меня страшно торопил вчера, и я не уверен, что мои собственные сотрудники успеют… — Граф умолк, будто не смог подобрать нужных слов.

— Я посмотрю, что можно сделать, — пообещал Брунетти.

Он вдруг понял, что фигура Катальдо интересна и ему самому; впрочем, над причиной своего любопытства он пока задумываться не хотел.

Они с графом обменялись любезностями и вскоре простились.

Взглянув на часы, Брунетти подумал, что до обеда еще успеет заскочить к синьорине Элеттре, секретарю его начальника. Если кто и может что разузнать о делишках Катальдо, так это она. Какое-то время Брунетти даже подумывал, не попросить ли ее поискать заодно информацию и по его жене. Он даже покраснел от смущения, когда понял, что ему страшно хочется посмотреть на фотографию Франки до того, как она… До того, как она вышла замуж.

Над дверью в приемную синьорины Элеттры висела табличка, напоминавшая, что сегодня вторник. На столе перед окном красовался пышный букет розовых тюльпанов. Компьютер, который благодарная и щедрая квестура приобрела для синьорины Элеттры с ее позволения, состоял из анорексичного монитора и черной клавиатуры, так что на столе еще оставалось довольно места для второго, не менее пышного букета — из белых роз. Из мусорной корзины выглядывала цветная упаковочная бумага. Горе тем работникам квестуры, кто по забывчивости выбрасывал бумагу в обычный мусор. Бумага; картон; металл; пластик. Брунетти как-то раз краем уха слышал разговор синьорины Элеттры с президентом «Весты» — компании, отвечающей за вывоз мусора из города, — Брунетти предпочитал не думать, какими правдами и неправдами они заполучили этот контракт. Он до сих пор помнил, как вежливая синьорина Элеттра беседовала с президентом. Она с изысканной учтивостью сообщила ему, как просто полиции, особенно Guardia di Finanza [18], нарушить стройный ритм работы его компании и, напротив, как сложно и дорого будет «Весте» справиться с последствиями официального расследования ее финансовой деятельности.

После этого разговора — но, разумеется, не из-за него, — мусорщики быстренько изменили график работы и стали пришвартовывать свою barca ecologica перед квестурой два раза в неделю — по вторникам и пятницам, сразу после того, как забирали бумажный и картонный мусор у обитателей района Джованни-э-Паоло. Ровно через неделю вице-квесторе Джузеппе Патта увидел лодку мусорщиков и приказал им убираться прочь. Когда же он заметил brutta figura [19]одного из своих подчиненных, который как раз тащил из квестуры мешок с бумажным мусором, его удивлению и ярости не было предела.

Впрочем, синьорина Элеттра с легкостью убедила вице-квесторе, что эта eco-iniziativa, которая, разумеется, целиком и полностью принадлежит авторству благородного Патты, переживающего за экологию своего почти родного города, станет для полиции отличным пиар-ходом. Еще через неделю «La Nuova» прислала корреспондента, да еще и в сопровождении фотографа, и на следующий день газета вышла с огромным интервью и фотографией Патты на первой странице. Хотя они и не показали самого Патту с мешком мусора в руках, зато поместили его фото за рабочим столом — одна рука покоится на стопке бумаг, словно говоря, что ему ничего не стоит сначала раскрыть все дела, заключенные в этих документах, а затем убедиться, что их поместили в надлежащий мусорный контейнер.

Когда Брунетти толкнул дверь, синьорина Элеттра как раз выходила из кабинета начальника.

— О, вы вовремя, — заметила она, увидев Брунетти. — Вице-квесторе хочет вас видеть.

— По какому поводу? — заинтересовался он, забыв на мгновение и о Катальдо, и о его жене.

— У него там посетитель. Карабинер из Ломбардии. — Светлейшая Республика [20]прекратила свое существование уже более двух веков назад, но носители ее языка до сих пор относились к шумливым выскочкам из Ломбардии с большим подозрением.