Конфиденциальный источник - Йен Броган Страница 7

Я заставила себя перечитать абзац глазами редактора. Что значит «почти сразу»? Стерла «почти», перешла к следующему предложению, но застряла. Кому какое дело, произошло это сразу или почти сразу? Барри больше нет. Я представила себе его лицо, глаза, застывшие от страха. Пистолет на полу. Пальцы невольно отдалились от клавиатуры и сжались в кулаки.

Тут же вспомнился великан в куртке цвета хаки, злобное лицо в ответ на мои извинения. Окажись я у кассы, он бы убил меня. А если прочтет статью и имя автора, все поймет и тем более захочет уничтожить. Ведь именно я вызвала полицию.

Меня снова бросило в дрожь. На сей раз заколотило по-крупному. Интересно, кем был мужчина в синем старом пиджаке и серой шапке, тот волосатый, который так и не повернулся. Нельзя даже утверждать, что они были вместе. Судя по тишине во время преступления, убийца зашел туда один. Может, опустить тот момент, как я позвонила в полицию, и не упоминать о разбитом заднем фонаре и вмятине на крыле? Может, вообще не писать чертову статью?

Я велела себе успокоиться. Надо выполнять работу. Не стоит, как последняя трусиха, опускать подробности, необходимые для хорошего репортажа. Это мой шанс. Шанс доказать, что я достойный журналист. И я не дам страху перед каким-то бандюгой помешать мне написать очерк на первую полосу.

— Желательно завершить статью через двадцать пять минут, — сказала Дороти.

Она снова стояла у меня над душой. В другом конце комнаты уже выключили свет. Стол редактора опустел. Кроме нас с Дороти, остался один журналист и один редактор новостей.

— Полиция кого-нибудь арестовала? — спросила я.

— Пока нет.

На что я надеялась? Что все удачно разрешится? По Провиденсу ходит масса преступников, а полиция разыщет парня в куртке цвета хаки и сразу повяжет?

Дороти отошла, и мои руки снова повисли над клавиатурой. Сейчас расскажу, как сложно было рассмотреть машину сквозь стену дождя, опишу шок от вида Барри на полу. Адреналин хлынул в кровь, пока я писала об отчаянной попытке его воскресить, а затем об осознании наступления смерти, о том, как беспомощно ждала полицию.

Через двадцать минут я достигла состояния полного изнеможения. Осталось немного времени, чтобы перечитать текст и проверить орфографические ошибки. Затем я отправила копию Дороти, подошла к ней и сказала, что статья готова.

Она просмотрела написанное, щелкнула пару раз мышкой и посмотрела на меня. Кэролайн ошибалась на ее счет: за профессиональным хладнокровием скрывалась доброта.

— Подождете меня немного? Зайдем куда-нибудь, выпьем. Поговорим.

— Спасибо, в другой раз, — отказалась я.

Было уже поздно. Уолтер зайдет ко мне через час-другой, и с ним можно будет поделиться всеми переживаниями.

Я повернулась и зашагала прочь, но вдруг представила, что со мной будет, когда Уолтер снова уедет в Бостон. Я с ума сойду, дожидаясь, пока схватят убийцу.

— Если вы не возражаете, я приду завтра и позвоню в полицию — наведу справки.

В полицию Провиденса. Как журналист Южного округа, я явно решила выйти за рамки своих полномочий. Дороти замялась и прикусила нижнюю губу, думая, что ответить.

— Это может сделать редактор. У нас всегда кто-то работает по выходным.

— Пожалуйста.

Она смотрела на меня спокойно, и в ее глазах читалось: в Провиденсе происходит не меньше двадцати убийств в год, и они не нуждаются в повторном освещении.

— Я не могу платить сверхурочные.

Я повернулась, чтобы уйти.

Но то ли Дороти понравилась моя статья, то ли она сочла, что своими страданиями я заслужила право следить за ходом событий, потому что она похлопала меня по плечу.

— На следующей неделе можете взять отгул, если вам так уж хочется выйти на работу в субботу…

* * *

Меня преследовали воспоминания: тяжесть головы Барри, терпкий запах сочащейся крови, приближающийся вой полицейских сирен. Я сидела на софе с бокалом белого вина, включив повсюду свет, и ждала прихода Уолтера.

Барри отругал меня за то, что дала телефон незнакомцу. В глазах его было беспокойство, упрек: «Как можно быть такой беспечной?» Но завтра я открою дверь в магазин, а его там больше нет. Я больше не услышу нравоучений — теперь его уже ничто не встревожит.

Я закрыла глаза и снова оказалась там, снова притаилась за стойкой с печеньем. Мелькнула грязная куртка цвета хаки, мужчина выбежал наружу. А затем он направился ко мне вдоль ряда, тот же самой человек, что нагрубил мне у молочного отдела, — ячмень на одном глазу и злость в другом.

Я вздрогнула от щелчка. Дверь распахнулась, на пороге стоял Уолтер. Он бросил на стол черную фетровую ковбойскую шляпу, поставил на пол гитару в футляре и подошел ко мне.

— Ты в порядке? Что, черт возьми, произошло?

Меня тотчас успокоила знакомая грубоватость нью-йоркского выговора. Уолтер плюхнулся на софу рядом со мной, и я рассказала ему все: о выстреле, о том, как пряталась в глубине магазина, как пыталась спасти Барри.

Уолтер родился в Южном Бронксе и раньше торговал кокаином. Насилием его не удивишь. Он слушал мой рассказ с профессиональным хладнокровием и не задавал вопросов. Когда я закончила, он поднялся, подошел к окну и ткнул пальцем в сторону магазина Мазурски:

— Там? Я думал, здесь спокойно, как в пригороде. Боже, тебе повезло, что тот тип тебя не заметил.

Уолтер вернулся к софе, но увидел пустые бокалы на столе и решил отнести их в раковину. Отказавшись от наркотиков, он не употребляет даже кофе с кофеином. Он крайне не одобряет и распитие алкоголя, не позволяет мне ни глотка вина, однако на этот раз упрекать не стал.

— Не пытайся заснуть, — сказал Уолтер, вспомнив бессонницу, которая некогда вылилась в горсти снотворных таблеток. — Я останусь с тобой.

Он налил воды в чайник, поставил его на плиту и стал ходить взад-вперед, к окну и обратно.

— Господи Иисусе, кажется, там до сих пор стоят две-три полицейские машины, — отметил он, вглядываясь в даль. — Должно быть, проверили каждый клочок земли.

— Да, место преступления оцепили.

Уолтер ничего не сказал, лишь смотрел и смотрел, заинтригованный. Он прав насчет Уэйленд-сквер. Там расположено несколько безобидных магазинов, а жителей и горожанами-то не назовешь. Не то место, где можно ожидать подобного насилия. Засвистел чайник. Уолтер заварил две кружки травяного чая и вручил мне одну. Затем сел рядом на софу и снял кожаные сапоги, аккуратно поставив их на пол. Он любит одеваться в ковбойском стиле, даже когда не играет на гитаре.

— Владелец магазина был твоим другом?

Я вспомнила, как настороженно вел себя Барри, как переживал о моем благополучии за пару минут до смерти.

— Да, хороший человек.

Уолтер обнял меня и разрешил поплакать, но я не стала. Сидела с каменным лицом, чувствуя себя опустошенной.