Робинзон по пятницам - Анастасия Монастырская Страница 7

Открыв книгу, я забыла обо всем на свете:

"…Отвечай мне, — потребовал Омар Калиф. — Неужели ты посмела изменить мне с моим евнухом?

Тортилла смело посмотрела в прекрасное лицо своего повелителя.

— Нет, мой господин! Он же евнух!

Омар жадно оглядел точеные формы своей строптивой наложницы:

— Но как ты это докажешь?

Тортилла бесстрашно сорвала с себя дорогие одежды.

— Я отдамся тебе, мой повелитель!

Ее грудь напряглась, и соски отвердели…"

Чертова пятница! Накликала. На самом интересном месте! По мраморному коридору стук каблучков. Я инстинктивно подобрала ноги и застыла в неудобной позе. Некстати вспомнилось: "Мы будем мочить их и в сортире!". К чему бы это?

Каблучки остановились посредине туалетной комнаты. Замерли. Затем послышался писк мобильного телефона. Такой звук бывает, когда тыкают в маленькие кнопочки длинным наманикюренным ногтем.

— Алло, это я. Ничего не получилось… Пусто. Видно, кто-то там побывал до меня. Только не психуй! Я что-нибудь придумаю. Обещаю. Ты мне веришь? Правильно делаешь. Верь. Я у тебя одна. Теперь сиди и не высовывайся. А вот этого не надо? С ней встречаться — не надо. Всякая инициатива наказуема, по-моему, ты это давно понял на собственной шкуре. Не так ли, Феллини? То-то же. Когда его найдут, позвоню. Пока.

Каблучки цокнули по направлению к моей кабинке. Но, передумав, устремились к выходу.

Я перевела дух. Ну, прям иронический детектив! Дама в очках и верхом на унитазе. Только в нашем цирке! Билеты по рублю. Торопитесь: количество мест ограничено! Я осторожно открыла дверь и выглянула. Никого. Читать про Тортиллу почему-то расхотелось. Кофе остыл. Ну почему я, свободный человек, не могу спокойно выпить кофе в общественном туалете? Обязательно найдется кто-нибудь, кто испортит мне это удовольствие. Знала бы эту барышню, обязательно бы отомстила. Хотя голос вроде знакомый, но как будто сознательно искаженный. И почему она не среагировала на сигаретный дым? Курить у нас можно только в специально отведенных местах. После двух пожаров декан специально издал приказ. Проштрафившихся с позором изгоняют из стен учебного заведения. Наверное, это правильно. Но я не могу курить там, где разом смолят пятьдесят человек. Какими бы санкциями не грозил малоуважаемый Игорь Борисович Трохименко. Кстати о последнем…

До часа икс осталось десять минут, я вполне могу зайти к декану и положить заявление об уходе на стол. Что там пишут в Трудовом кодексе? За две недели до ухода поставьте администрацию в известность. И ладненько. Заявление, вот оно, еще вчера написала после "грудков". Бросать вуз в середине учебного года, конечно, нехорошо, но… сам напросился. Если не отпустит, его проблемы. С моими деньгами я и без трудовой книжки проживу. Пора, наконец, заняться собой, сколько можно идти на поводу у других. Решено! Сегодня, в пятницу, 13-го, я начинаю новую жизнь. И первым событием в ней станет мое громкое увольнение.

Я завинтила на термосе пробку и аккуратно поставила его в сумку. Туда же отправилась и белокурая Тортилла в возбужденном состоянии. Пудра, помада, расческа: я готова к встрече со своим почти уже бывшим боссом. Не тушуйся, Эфа, смотри на мир проще!

Я спустилась на третий этаж, машинально отвечая на студенческие приветствия. Свернула в левое крыло. И остановилась перед массивной дубовой дверью, не решаясь ее открыть. Забавно, вроде взрослый человек, во всех отношениях уже состоятельный, но перед закрытой дверью по-прежнему робею. Кажется, стоит только войти, как тебя тут же с позором выставят вон. Пусть только попробует, вымогатель! Сейчас все ему выскажу. Все, что накипело. А накипело у меня ой, как много!

В приемной декана никого не было. Странно. Секретарша Катя на работе с девяти. Отлучиться и не закрыть дверь она не могла, Трохименко увольняет и за меньшие преступления, устраивая каждый раз такую гражданскую казнь, что Чернышевский в могиле крутится быстрее пропеллера. Вопрос первый, куда делась Катя? Вопрос второй, как Трохименко смог это прошляпить?

Сейчас узнаем. Я постучалась к декану.

— Игорь Борисович, это Иванова. Можно войти? Мне быстро и срочно.

Нет ответа. Заснул он что ли…

— Игорь Борисович!

Я нерешительно толкнула дверь и оказалась в кабинете. Мне тут же стало понятно, почему декан Трохименко не ответил ни на один из моих вопросов, а также отпустил секретаршу Катю…

Игорь Борисович лежал на роскошном пушистом ковре и был безнадежно мертв.

* * *

Я впервые видела живой труп так близко. Кино не считается, правда? Детективы тоже. Там героини обычно кричат, падают в обморок или их изысканно тошнит на новые ботинки симпатичного следователя. Я не кричала, пребывала в сознании, а мой токсикоз по жизни впервые за долгое время рассосался сам по себе. Жутковато становилось не оттого, что я стою на коленях перед свеженьким трупом, а оттого, что меня так и тянет до него дотронуться. Некрофилка выискалась! Интересно, отчего он умер? Ни крови, ни, как это называется, странгуляционной полосы на шее не видать… Господи, откуда я про полосу знаю? Не знаю. Если бы не желтоватый цвет лица, я бы решила, что Игорь Борисович прилег отдохнуть, предварительно сняв рубашку и расстегнув штаны. Из-под модных брюк выглядывали красные сердечки на белых пуговках. Я огляделась: на столе два бокала с коньяком и коробка шоколадных конфет. Кажется, господин Трохименко таки подыскал мне амурную замену. Вот сволочь, а я думала, что он до сих пор исходит муками неразделенной страсти. Кто там сегодня утром говорил про утраченные иллюзии? В своем глазу и бревна не углядела.

Я задумалась. Надо бы в милицию позвонить. Как и полагается законопослушной гражданке. Но с другой стороны, у меня экзамен идет. Студенты, наверное, уже весь учебник переписали, на телефонных счетах по нулям, теперь дурью маются. Но оставлять Трохименкова одного, без помощи и внимания как-то негуманно. Может, позвонить, вызвать милицию и пойти на экзамен? Куда подевалась Катя?!

Эх, годы уже не те, прокряхтела я, поднимаясь с колен. Впрочем, по сравнению с Трохименковым мое положение намного лучше. Чертовски хотелось выпить. И тут я совершила роковую ошибку. Подошла к столу, положила заявление на гладкую его поверхность и машинально взяла бокал. Машинально же из него и отпила. Хороший коньяк! Глотнула еще раз: не пропадать же добру. И…

— А-а! Убили!

Обернувшись, я лицом к лицу столкнулась с Милочкой, нашей уборщицей. Расширив глаза (как только контактные линзы не выпали), раскрыв рот, она с ужасом смотрела на бренные останки декана. Я отхлебнула коньячка и нарочито бодро (дабы свести истерику на нет) сказала:

— Мила, успокойтесь! Ничего страшного! Обычный труп.

Она перевела взгляд на меня, растерянно оглядела комнату и снова уставилась на тело Трохименко. Сделала эффектную паузу, и:

— А! Убийца! Держите ее!

Она картинно рухнула рядом с деканом. Юбка задралась, обнажив неплохие ножки в ажурных чулочках. М-да, растет благосостояние российских уборщиц: я вчера видела точно такие же в магазине женского белья. Made in France. В крайнем случае, они могут претендовать на итальянские. Стоп! Что-то тут не так… Шальная мысль, мелькнув, тут же исчезла, поскольку кабинет наполнился народом. Стало шумно и неинтересно.