Игра случая - Наталья Александрова Страница 7

– Милка, ты там жива? Что случилось? Открой!

Пришлось открыть. Борька посмотрел на мою коленку и выволокменя на кухню, где было больше света.

– И ты с этим сидела весь день? Что там у вас, аптечкинет?

Если бы он знал, что я с этим не сидела, а шлялась по холодуи грязи, по чужим дворам и подъездам, что бы он, интересно, тогда сказал? Борисусадил меня на стул посредине кухни, разорвал старое полотенце на салфетки,налил в тазик теплой воды и положил мокрую салфетку мне на колено.

– Вот, держи, долго надо сидеть, чтобы отмокло. Слушай,тебе же укол надо делать против столбняка.

– Да отстань ты! Укол еще я буду делать, йодом помажь,и все.

– Как тебя угораздило-то?

– Ну, бежала за троллейбусом и упала.

Он был такой заботливый, прямо курица-наседка. Меняясалфетку, Борька опустился передо мной на колени, так ему было удобнее.

– Ну вот, видишь, сейчас отойдет, и грязи станет меньше.

Халат мешал, тогда он расстегнул нижнюю пуговицу. Мнесовершенно не хотелось сидеть перед ним в таком виде, я сделала попытку встать,но он прямо закричал на меня:

– Не дури, сиди на месте, ты что не понимаешь, инфекцияпопадет, будет заражение!

Я подчинилась. Он еще долго возился, промывал перекисью,потом нашел в холодильнике синтомициновую мазь, туго забинтовал моюмногострадальную коленку, и, наконец, отпустил меня с миром. Потом мы пили чай.После чая я закурила сигарету, почувствовала себя значительно лучше и обреланаконец способность соображать.

Что мы имеем на сегодняшний вечер? Пропавшую Леру сденьгами. Куда же она могла деться? В троллейбусе она ехала, это факт. Вряд личто-то с ней в троллейбусе могло случиться – пятьдесят тысяч ведь не кошелек, адовольно большой пакет, его незаметно из сумки не выкрадут. Значит, вышла онаиз троллейбуса, дворами не пошла, а пошла тем переулком. Там могли у нее сумкуотобрать? В принципе, да, учитывая то, что я нашла в переулке застежку отЛериной сумки, она могла отлететь, когда дернули за сумку. Но где же тогда самаЛера? Скрывается, боится Витьки? Глупо. Все равно придется все ему рассказать.Решила сама смыться с деньгами? Еще более глупо. Не такие это деньги, немиллионы же долларов. Во всяком случае муж ее ведет себя странно. Я вспомнила оперчатке, которая точно валялась там под тумбочкой, когда я была в Леринойквартире в первый раз. Если допустить, что это была Лерина перчатка, а я в этомпочти уверена, то, значит, Лера все-таки побывала в своей квартире, а потомкуда-то делась. Во всяком случае муж ее видел и должен знать, где она. Ктелефону он не подходит. А если сейчас поехать туда, поговорить с ним спокойно,рассказать про деньги, припугнуть наконец, то он может дать мне какую-нибудьинформацию, тогда будет что завтра рассказать Витьке. Тут я заметила, что Борисстоит в дверях кухни и внимательно на меня смотрит.

– Ты что?

– Да ничего, о чем ты думаешь? У тебя на лицеотражается активная работа мысли.

Это он намекает, что думающей единицей в нашей семье всегдабыл он, а у меня с соображением было не очень. Что ж, может, он и прав, ножизнь заставит и научит всему.

– Послушай, ты не мог бы отвезти меня сейчас в одноместо?

– Что? – он прямо глаза вытаращил. – Ты втаком виде куда-то собираешься? Да тебе нужно принять аспирин и ложиться впостель немедленно, колено поберечь. Ты что, совсем с ума сошла, тащитьсякуда-то на ночь глядя, ведь одиннадцатый час уже!

Так, что-то слишком уж он всполошился, следовало немедленнопоставить его на место. Я заговорила вежливо, но твердо:

– Послушай, я тебе очень благодарна, что ты со мнойвозился, и за чай спасибо, но позволь уж мне самой решать, что мне сейчаснеобходимо. Не беспокойся, к хахалю я бы не поперлась с такой коленкой, это поделу, причем очень важному. Мне самой тяжело, поэтому и прошу тебя отвезти.

Он понял мой намек, чтобы не лез не в свое дело.

– Конечно, раз надо, я отвезу.

Я надела джинсы, куртку с капюшоном, удобные ботинки,которые не скользили, а Борис пока сходил на стоянку и подогнал машину кпарадной.

Позвонив из автомата недалеко от Лериного дома, я услышалакороткие гудки. Это хорошо, что занято, значит, он дома. Однако, заглянув вокна квартиры, я не увидела там света. Попросив Бориса подождать в машине зауглом, я задумалась: звонить или не звонить в квартиру. Определенно муж там, номожет не открыть дверь. Странный он какой-то, что, так и будет сидеть один вквартире. Ведь жена пропала, надо в милицию сообщать, а он не мычит, нетелится. Все-таки надо пойти и позвонить, но что-то подсказывало мне подождать.Зайдя во двор Лериного дома, я нашла удобный наблюдательный пункт в тенигаража, откуда нужный подъезд прекрасно просматривался, а я сама оставаласьнезаметной. Позиция была хорошей во всех отношениях кроме одного: черезнесколько минут мне стало страшно холодно. Ботинки были достаточно удобные, ноподошва тонковата, и ноги скоро совершенно заледенели. Я притопывала иприплясывала, как извозчик на морозе, – и боялась, что такие активныетелодвижения делают меня слишком заметной.

Вдруг дверь подъезда, за которой я наблюдала, открылась и изнее, воровато оглядываясь, вышел человек с огромной клетчатой сумкой. Язамерла, стараясь слиться со стеной гаража, и всмотрелась в этого человека. Надподъездом горел фонарь, и мне удалось хорошенько рассмотреть этого типа. Вневсяких сомнений, это был Лерин муж. Почему он так подозрительно оглядывается? Исумку явно еле-еле тащит – у него там что-то совершенно неподъемное. Обычно стакими огромными клетчатыми сумками ездят челноки, но они возят в них одежду –свитера, куртки, дубленки турецкие, поэтому сумка выдерживает, но этот-то елетащит, и как только ручки не оторвутся!

Задавая себе кучу бесполезных вопросов и стараясь оставатьсянезамеченной, я следовала за этим типом на некотором расстоянии. Он вышел наулицу, подошел к бежевой «пятерке» и стал запихивать сумку на заднее сиденье. Ястремглав бросилась за угол, вскочила в Борькину машину, не успев отдышаться, ипринялась бешено жестикулировать. Чуть отдышавшись, я хриплым шепотом попросилаего объехать дом и следовать за бежевыми «Жигулями». Он выполнил мою команду,не задавая лишних вопросов, видимо, отчаялся что-нибудь понять.

«Пятерка» только-только тронулась, и мы поехали за ней,стараясь не слишком приближаться, но и не потерять ее из виду. Сначала мы ехалипо проспекту, выехав с Петроградской и миновав Каменный остров, у Черной речкисвернули в сторону Новой Деревни. Неподалеку от Серафимовского кладбища«пятерка» подъехала к железнодорожному переезду. Переезд был закрыт: на путяхстоял бесконечный состав, концы которого терялись в темноте и справа, и слеваот переезда. Я сделала Борису знак остановиться подальше, чтобы из «Жигулей»нас не было видно. Кроме нас у переезда никого не было. Состав стоял насмерть иуезжать не собирался, похоже, никогда. Я не отводила взгляда от переезда. Елевидимый в темноте и на большом расстоянии водитель «пятерки» вышел из машины ивытащил из нее что-то большое и тяжелое. Ясное дело, это была та самая огромнаячелноковая сумка. Он подтащил свой странный багаж к самым путям. В этом местена самом переезде стояла длинная низкая железнодорожная платформа с какими-тобесформенными ящиками, укрытыми чехлами и запорошенными снегом.